Похоронный марш марионеток - [20]

— А что тебе подсказывает интуиция, Лу? Эти два убийства совершил один и тот же человек?

— Не знаю.

— Думаю, со стороны лейтенанта Хирша было весьма любезно отдать это дело нам.

— А я думаю, что капитану Эмери это не понравится.

Двери лифта открылись. Вошли несколько женщин в деловых костюмах с карточками на лацканах, наполнив кабину ароматом духов. Сантомассимо вышел, а Бронте пришлось приложить некоторые усилия, чтобы оказаться на свободе.

— Хирш за здорово живешь подсунул тебе целую кучу дерьма! — выкрикнул Бронте, из соображений приличия понизив голос на последнем слове.

Сантомассимо промолчал. Он пробирался сквозь толпу людей с карточками «Пьер Индастриз, Инк.»; лица у всех были расстроенные, некоторые с растерянным видом сидели в мягких кожаных креслах, и служащие отеля разносили им чай.

У стола регистрации было тихо. За ним находились три клерка в красной с золотом форме, рядом стояли несколько только что прибывших участников съезда с угрюмыми, словно на похоронах, лицами. Сантомассимо ловил на себе быстрые, брошенные украдкой взгляды, как будто просившие о защите от блуждавшей по отелю безжалостной, неумолимой смерти.

Лица многих были виноватыми. Сантомассимо часто приходилось видеть подобное: люди стыдились радости, которую испытывали в такую горестную минуту оттого, что добычей смерти на этот раз стали не они, а кто-то другой.

Старший регистратор отеля Силва Портреро не помнил в лицо Нэнси Хаммонд: вчера в «Виндзор-Ридженси» зарегистрировалось около двухсот женщин и еще двести человек обоего пола, прибывших на семинар по безопасности на авиалиниях и съезд хирургов-ортопедов, которые будут проходить в синем и золотом залах и в зале Северной башни.

Портреро, загорелый мужчина сорока с небольшим лет, отвечая на вопросы полицейских, чувствовал себя виноватым, хотя за всю свою жизнь не совершил ни одного правонарушения — даже в красной зоне никогда не парковался. Такова воля провидения: жизнь в Лос-Анджелесе нелегкая, а полиция работает на тех, кто и без того живет припеваючи. Как бы то ни было, завидев приближавшегося к нему Сантомассимо, Портреро изобразил на лице до крайности подобострастную улыбку.

Слух об убийстве медленно, но неумолимо расползался по отелю. Репутация «Виндзор-Ридженси» находилась под угрозой; Портреро не нравились напряженные улыбочки и нездоровое любопытство в глазах самоуверенных незнакомцев, беззастенчиво смаковавших новость. Похоже, лейтенанту это тоже не нравилось.

Под пристальным взглядом Сантомассимо руки Портреро начали чуть заметно дрожать, хотя оснований для этого не было никаких. Портреро было стыдно за свою слабость, и это только усиливало дрожь. Возможно, он чего-то не предусмотрел и не следовало сдавать этот злополучный номер, чтобы предотвратить смерть несчастной девушки?

— Мне нужна любая информация о человеке, снимавшем номер двенадцать ноль семь до убитой, — сказал Сантомассимо.

Портреро пробежал пальцами по регистрационным карточкам и, вытащив одну из них, протянул ее Сантомассимо.

— Вот этот мужчина останавливался там перед мисс Хаммонд, — сообщил он.

Сантомассимо внимательно изучил карточку и, не поворачиваясь, передал ее Бронте, почувствовав его присутствие у себя за спиной. Бронте прочитал:

Н. Б. Эйтс, Холли-Драйв, 121, Фресно, Калифорния.

Один. Личного автомобиля нет. И номеров, соответственно, тоже нет. Странно, но и номер домашнего телефона отсутствует. Только имя и адрес. Бронте переписал данные в блокнот.

Воспоминание, нет, даже не воспоминание — смутный образ неожиданно всплыл на задворках сознания Сантомассимо. Живой, манящий, но неуловимый. Сантомассимо нахмурился, пытаясь вспомнить, но образ мелькнул и пропал безвозвратно.

— А кредитная карта? — спросил Бронте. — В «Виндзор-Ридженси» просят предъявить карту?

— Да, но многие их не предъявляют, — ответил Портреро.

— А разве возможно такое, чтобы у клиентов «Виндзор-Ридженси» не было кредитной карты?

— Иногда люди хотят сохранить инкогнито.

— Инкогнито?

— Да. И если клиент приезжает с багажом или если это наш постоянный клиент, то мы принимаем в оплату одной ночи проживания наличные.

— Одна ночь проживания. О'кей. Я понял.

Бронте повернулся к Сантомассимо, но лейтенант глубоко задумался о чем-то. Возможно, он даже не слышал его разговор с Портреро о кредитных картах. Бронте кашлянул.

— У вас есть еще вопросы, сэр? — громко спросил Бронте.

— М-м? А… Да. Да… мистер, э-э-э, Портреро. Полагаю, вы не сможете описать нам мистера Эйтса?

Портреро слабо улыбнулся. Волнение, вызванное происшествием в отеле, понемногу проходило, и теперь он ощущал усталость и плохо соображал.

— Лейтенант, я работаю в гостиничном бизнесе уже пятнадцать лет, — тихо сказал Портреро. — Последние два года в «Виндзор-Ридженси», со дня открытия. Лица, которые я вижу, безлики. Это просто тысячи носов, губ, глаз, волос — светлых, черных, седых. Вереница черт, но никаких лиц.

— Благодарим вас.

— Посчитайте, лейтенант, — не унимался Портреро. — Двести человек, четыреста в неделю. В году пятьдесят недель. И пятнадцать лет работы. В ваших идентификационных альбомах столько нет.