Походные письма 1877 года - [57]

После завтрака был совет, и штаб Действующей армии старался "успокоить" государя. Решили ожидать в оборонительном (!!) положении прибытия 2-й и 3-й пехотных дивизий, уже вступивших в Румынию (голова). Зотов, командир 4-го корпуса, мой старый товарищ по гвардейскому Генеральному штабу (мы были одновременно дивизионными квартирьерами, и он у меня был в артели вместе с Никитиным, Кармалиным и Леонтьевым) назначен командующим всеми войсками, сосредоточенными около Плевно.

Непокойчицкий сидел у меня вчера вечером около двух часов сряду и старался доказать, что "все преувеличено", что без частных (!) неудач нельзя, что присутствие императорской Главной квартиры много мешает и что, наконец, не беда, если в две кампании, то есть в следующем году кончим дело и т.п. Суворов прозвал его "croquemorts"*, и нельзя удачнее подобрать клички. Умный человек, но пресыщен, заснул, апатичен и смотрит на все полумертвыми глазами, как будто говорит: "Мне все равно, репутация моя сделана, у меня Георгиевский крест на шее, я всякие виды видывал, а теперь моя личная ответственность прикрыта главнокомандующим, который брат государя. Оставьте меня в покое". Я употребил все свое красноречие, чтобы разбудить этого застывшего человека, доказывая, что в сентябре дожди помешают операциям и расплодят болезни в войсках, что в конце сентября снег в Балканах, что для России гибельно в политическом, военном, нравственном и, в особенности, финансовом отношении продолжение войны до следующего года; что мы даем лишь время туркам собрать новые полчища, запастись боевыми запасами, построить на пути нашем укрепления, которые нанесут нам несметные потери людей и времени, что с турками надо иначе совсем действовать и т.п. Я ему сделал характеристику всех действующих ныне турок в серале. Убеждал не атаковать более Плевны, а окружить укреплениями, вооружить полевой артиллерией с ложементами для пехоты, стеснить и блокировать Осман-пашу, прервать кавалериею (там у нас 33 эскадрона) всякое сообщение с Софиею и каждую ночь посылать охотников к Плевне тревожить турок, не давать им спать и заставлять растрачивать патроны (ожидая нападения, они всякий раз поднимают страшную стрельбу){42}. Турки, выбитые из сил и не имея запасов (они все получают по дороге из Софии), сдадутся, мучимые артиллерийским огнем и ночными нападениями. Драгоценная жизнь русских солдат будет сохранена, а результат будет тот же, что под Мецом в 1870 г. Тут нам и румынская артиллерия пригодится, ибо у них орудия бьют дальше наших (у них, как и у турок, стальные, скрепленные кольцами, а у нас - медные).

Непокойчицкий старался уверить меня, что потеря 7 тыс. (из них половина убитыми и пропавшими без вести) не важна, что всего вместе с Никополем и первым делом под Плевною мы потеряли на правом фланге "только 11 тыс. чел."; что состав войска не пострадал, ибо влили в опустелые ряды 5-й дивизии и других частей маршевые батальоны, подошедшие весьма кстати; что дух войск не пострадал, в чем убедился главнокомандующий, объезжая войска на позициях вокруг Плевно, и что, наконец, все меры приняты, прибавив к тому, что по отлично произведенной Скобелевым (молодой) рекогносцировке оказалось, что в Ловчу (занятую три недели тому назад нашими!!) прибыли уже 20 батальонов из Черногории и сильно укрепляются на окружающих город горах. Таким образом, избегнув переправою в Систов и движением на Тырнов турецкого quadrilat мы имели талант дождаться, чтобы новый quadrilat (Виддин, София, Плевно и Ловча) явился на нашем правом фланге! Помоги, Господи! Как гром грянул - стали строить предмостное укрепление у Пачки (против Шаратана), где великий князь Алексей Александрович прекрасно распоряжается устройством моста.

Я убеждал Непокойчицкого озаботиться теперь же освежением кавалерии, ибо во многих полках половина лошадей уже не ходит и они к боевой современной службе негодны. Также следовало бы принять энергические меры для облегчения продовольствия. Уже теперь все жалуются на интендантство и жидовскую компанию. Наследник заявил, что войска его не получают ни продовольствия, ни фуража. Что же будет дальше, в особенности, когда дороги окончательно испортятся и подвоз будет невозможен? Я обратил внимание Непокойчицкого на сие важное обстоятельство. Войска прибудет, а продовольствия убудет. Из долины р. Тунджи, отличавшейся изобилием хлеба и произведений, болгары бежали вместе со своими семействами вслед за Гурко в Балканы. Тырновский округ будет скоро истощен, и нам придется зимой болгар кормить, чтобы избегнуть голодного мора. Если бы мы шли за Балканы в июле, войска могли бы продовольствоваться средствами края, как удостоверил Гурко. Теперь Сулейман-паша опустошит всю долину Тунджи от Кассорже до Эски-Загры и Черпана. Жатва не снята, и зерно высыпается. Даже кавалерию пустою соломою не прокормить при прохождении. Как мы пройдем там без запасов? Штаб ни о чем не думает и не заботится.

Сюда явился Поляков и, не теряя из виду, конечно, своего собственного кармана, раскрыл, однако же, глаза великому князю Николаю Николаевичу и императорской Главной квартире. Он представил записку, где выставил отчаянное положение сообщений в тылу армии. Ему разрешено строить железную дорогу (военную) из Бендер в Галац, что окажет осенью огромную пользу сокращением пути слишком на 200 верст, избежанием круга румынской дороги и, главное, нашего пути из Унгени в Корнешти, находящегося в отчаянном, крайне неблагонадежном положении. О дороге из Бендер в Галац толковал я напрасно три года тому назад, и следовало строить ее при самом начале войны. Теперь она будет готова в октябре. И за то спасибо жиду. Видно, что у нас принимается лишь то, что предложено жидком, смазывающим карманы.