Походка пьяницы. Чума питонов - [2]

— Что вы тут устроили, черт возьми?

Конут открыл было рот, но не нашелся с ответом. Он не мог объяснить происходящее, не знал, какая сила в течение уже пятидесяти дней толкает его к смерти. Девятый раз ему чудом удалось избежать конца — вот и все. Поэтому Конут сказал:

— Расскажи Мастеру Карлу, Эгерт.

Юноша вздрогнул. Мастер Карл для студентов — царь и бог. От него зависит судьба каждого — сдаст ли он экзамены, будет ли призван в армию, отправится ли на принудительные работы в Трудовые Лагеря. Не удивительно, что Эгерт начал запинаться.

— Сэр, я… я пришел по вызову Мастера Конута. Он поручил мне заходить в его спальню каждое утро за пять минут до подъема. На всякий случай, чтобы он… Впрочем, это неважно. Вот и все, о чем он просил. А сегодня я немного задержался.

— Опоздал? — холодно осведомился Карл.

— Да, сэр, я…

— И вышел в коридор не побрившись?

Студент был сражен этим вопросом. Стайка любопытных за спиной Карла быстро рассосалась, предчувствуя бурю. Эгерт что-то залепетал, но Конут прервал его оправдания:

— Оставь парня в покое, Карл, хорошо? Если бы он тратил время еще и на бритье, меня уже не было бы в живых.

— Ладно, Эгерт, можешь идти в свою комнату, — резко проговорил Мастер Карл. — Но, Конут, я требую объяснений. Что все это значит?

Он умолк, что-то припоминая, затем опустил взгляд на фотопленку в своей руке и тоном, не терпящим возражений, заключил:

— Я выслушаю тебя за завтраком.

И величавой поступью покинул комнату.

Конут с трудом заставил себя одеться и приступил к бритью. С тех пор как началась эта история, каждый прожитый день казался ему годом. Будь это так, ему было бы уже под восемьдесят — на десять лет больше, чем самому Мастеру Карлу.

Конуту было о чем задуматься. Однако он не напоминал человека, только что побывавшего между жизнью и смертью. Он молод, пожалуй, слишком молод для профессора и атлетически сложен. В студенческие годы он был капитаном команды фехтовальщиков и сейчас продолжает ее консультировать. С виду он крепок и здоров, только вот спит мало: частенько приходится жертвовать сном ради своих исследований. Но сейчас на его лице написана растерянность, он решительно не способен понять те невероятные, непростительные поступки, которые совершает, не отдавая себе отчета.

Сегодняшний случай прибавил Конуту забот. Он чудом спасся, но весть о его выходке немедленно облетит университет. Несомненно, слухи о странном поведении профессора ходили и раньше, а сегодня многие убедились в этом собственными глазами и не преминут разнести молву. Как ему теперь смотреть в глаза коллегам и студентам? Университет был для Конута всем — он не мыслил себя вне этого мира и не мог примириться с тем, что близкие ему люди вскоре узнают, как он глупо и бессмысленно пытался покончить с собой, к тому же еще и неудачно.

Он обтер лицо и приготовился совершить неизбежное — переступить порог комнаты и оказаться лицом к лицу с обитателями городка.

В ячейке для корреспонденции на его рабочем столе лежала стопка писем. Конут бегло проглядел их — ничего важного. Он обратил внимание на оставленные с вечера бумаги — кто-то привел их в порядок. Наверное, Эгерт. Листки с небрежными зарисовками аномалий Вольграна аккуратно сложены в стопку рядом с планом утренних лекций, а в центре стола придавлен пресс-папье конверт с красной каймой из канцелярии Президента Университета. Письмо предписывало Конуту отправиться в полевую экспедицию. Он как раз собирался поговорить с Карлом об отмене этого распоряжения: сейчас слишком много работы, чтобы отвлекаться на общественные дела. Только для завершения исследований по Вольграну потребуется не одна неделя, а Карл уже давно настаивает на публикации результатов. Пока материал сыроват. Может, месяца через три… Если Вычислительный Центр выделит время для обработки данных и если не обнаружится чья-нибудь старая ошибка, после исправления которой аномалии исчезнут сами собой.

И, конечно, если он все еще будет жив.

— О, проклятье! — выругался вслух Конут и, положив письмо в карман, набросил мантию и вышел в коридор, кипя от раздражения.

Столовая в Башне обслуживала всех преподавателей математического отделения. Всего их было тридцать один, и большинство уже сидело за столиками, когда Конут появился на пороге. Он вошел с бесстрастным лицом, предчувствуя, как с его появлением смолкнет неизменный гул голосов и воцарится напряженная тишина. Так и вышло. Все взгляды были прикованы к нему.

— Доброе утро, — Конут приветствовал присутствующих бодрым кивком.

Одна из немногих женщин, улыбаясь, махнула ему рукой:

— Привет, Конут. Присаживайся к нам. У Дженет есть идея, как помочь твоему горю.

Изобразив улыбку, Конут повернулся к женщинам спиной. Женские спальни в другом крыле и двенадцатью этажами ниже, но их обитательницы уже в курсе событий! Конут остановился у столика, за которым Мастер Карл в одиночестве прихлебывал чай, просматривая ворох фотоснимков.

— Мне очень жаль, что так случилось. Не знаю, как это вышло, Карл.

Глава факультета рассеянно поднял голову. Когда Карл погружался в свои вычисления, его глаза не сияли уже теми холодными сапфирами, которые пронзали Эгерта насквозь, а скорее напоминали ласковые голубые глаза Сайта-Клауса, что больше соответствовало характеру их обладателя.