Поход за мужем - [5]

— Ну, как же, царевич, Мстислав. Сватовство оно ведь в первую очередь дело не государственное, а так сказать семейное. А тут важны вопросы личного характера. Интимные так сказать. Как бы тебе понятнее объяснить? Вот ты царевич, Мстислав, когда девку кухонную на сеновал зазываешь, какими деталями интересуешься?

Девку? Кухонную? Я?! Да я матушкиных лучших сенных девушек из своей горницы, несолонно хлебавших, вежливо провожал до лестницы. А уж о кухонных, как-то, вообще разговора не было. Но если подойти к вопросу теоретически:

— Как зовут? — нет, не угадал видимо, судя по лицу озадаченному. Что там Гришка с парнями обсуждают у кузни, с хохотом и гоготом, когда мимо них девушки проходят? «Грудастая какая!» Ой, ну Варвара Федоровна, она как раз это самое слово и есть, вдруг обидеться еще.

И тут на меня словно накатило что-то, не иначе как заклятие какое сработало, потому что вдруг, ради спокойствия своего, да чтобы уж уехала она по скорее, а не сидела тут на моей кровати, детали всякие, интимного плана, выясняя:

— А я, Варвара Федоровна, девками вообще не интересуюсь!

А царевна бровку так вверх красиво изогнула и переспрашивает:

— Да? А кем же тогда, молодцами что ли?

— Да, Варвара Федоровна, я интересуюсь исключительно телом мужским, прекрасным! — сказал я, гордо выпрямившись и в глаза ей глядя. И уточнил потом, потише — Богатырским.

Варенька.

— А я — говорит — девицами не интересуюсь, только молодцами с телом богатырским!

Вот как! Что-то я совсем засомневалась. Уж больно много всяких чудностей. С этим надо разобраться немедленно, тут не до реверансов. Дело то не шуточное! Хапнула я царевича за ножки тоненькие, шасть к себе на колени, да портки вниз. Да, нет молодец! Всё на месте. Беленькое такое аккуратненькое.

— Как же говорю — ты молодцами то интересуешься?

А он сперва побелел, потом покраснел, потом возмущением весь залился. Разобиделся? Ну то сам виноват. Зачем же столько всего непонятного вокруг себя разводить, что и не скажешь сразу девица али молодец. Отпустила я царевича. Распрямился он, порточки поправил да начал мне высказывать всю глубину своей обиды.

Мстислав.

У меня дыхание даже перехватило, такое возмущение внутри огромное выросло! В собственной горнице, на собственной кроватке, за ноги схватили, на колени к себе посадили, портки спустили и давай деталь интимного плана мою изучать! Это же..

Соскочил я на пол, штаны поправил, и … На царевну эту посмотрел и почувствовал, как краснею, просто как маков цвет. Из комнаты ее, такую здоровую, мне не выставить. Это вам не девка сенная, сама кого хочешь с лестницы спустит. Шуметь на весь терем, что с меня портки сдернули тоже вроде непристойно как-то. Еще же она спросила что-то, пока на деталь мою смотрела.

— А вот так вот и интересуюсь! Люблю на руки сильные смотреть и плечи широкие! И на живот мускулистый! А еще они себя ведут не в пример вас воспитаний, Варвара Федоровна, — с укором выделил я голосом ее имя-отчество, — хотя отнюдь не в царских хоромах выросли, а при кузнеце! — Ой, мамочка! Проговорился!

А царевна сидит на кроватке моей да ещё ухмыляется:

— То есть ты садомит Мстиславушка, с кузнецом любишься? В попку?

Губки у меня от обиды задрожали. Это она мою чистую и невинную любовь к Грише вот так вот обозвала?

— Я, Варвара Федоровна, эстетическое наслаждение получаю от лицезрения прекрасного, а не пошлые страсти низменные удовлетворяю.

— Да? А кузнец что получат?

Кузнец? Пока я на него любуюсь? С этого ракурса я свои чувства светлые к Грише не разглядывал. Интересный вопрос какой. Даже покраснел снова, так мне вдруг за себялюбство свое стыдно стало. Я-то сверху на него чуть ли не каждый день любуюсь, об крышу интимной деталью елозя, чуть ли не до конфузной ситуации. А Григорию с этого шиш с маслом. Экий я!

— Ничего кузнец с этого не получает, — загрустил я в конец. А в сторону кровати вообще не смотрю. Стыдно то как!

Варенька.

Ну, это просто диковина какая-то, а не жених мне достался. До него все приезжали, хвалились прытью своей любовной, да умениями. Ублажать обещали ночи напролёт. А этот побелел весь и говорит что с кузнецом любится. Ну, мне даже обидно как-то стало. Я тут приехала, хазар ради него на завтра отложила, а он от меня к кузнецу?

Стремительно, как Степан когда-то учил, спрыгнула с ложа да изловила царевича. Поперёк своих коленей уложила, рученьки вывернула и держу, чтоб не убёг. Так разговаривать будем!

Какое же тельце у него тоненькое да ладное. Спинка гибкая, беленькая, кожица бархатистая, что прямо сравнить не с чем. А попка так вообще загляденье кругленькая как яблочко наливное. Царевич на коленях моих возится, вырваться пытается, браниться, да только как-то по-детски всё.

— Что же — говорю — ты, Мстиславушка, сам кузнецом любуешься, а в ответ любви побоялся предложить.

И как хлопнула его попке. Ой, звонко получилось!

— Пожалел попку-яблочко? Не пожелал любви садомитсткой или просто предложить не успел?

— Не успел… Да, отпустите меня сейчас же! А то я… А то мне… Ой, как стыдно… — А сам замер, как будто ожидает чего.

— Хотел да не успел! Страшился значит. Что ж — говорю — придётся мне ублажить тебя любовью садомисткой. Так сказать помочь решиться.