Поход викингов - [47]

Внезапно прозвучал звук сделанного из раковины рога, и тотчас же со стороны острова послышалось протяжное пение, время от времени прерываемое глухим гулом. В одно мгновение береговая полоса покрылась сотнями мужчин и женщин. Они выскакивали из-за высоких папоротников и колосьев дикого маиса, окаймлявших опушку леса.

Теперь на расстоянии полумили на воде и на суше линия фронта сомкнулась. Для прорыва окружения пришлось бы вступить в бой.

Придя немного в себя от неожиданного потрясения, викинги стали поспешно поднимать из трюмов луки, стрелы, тяжелые копья, связки пик, тонкие дротики и гарпуны с острыми зубцами.

Эйрик Рыжий и Бьярни следили, чтобы каждый занял свое место для боя. О высадке на берег сейчас не приходилось и думать. К тому же скрелинги в любую минуту могли появиться на песчаной отмели и таким образом отрезать морякам последний путь к отступлению. Эйрик не терял спокойствия.

— Стань рядом со мной, Лейф. Я не знаю, чем кончится этот день, но мы все равно понадобимся друг другу.

Лейф повиновался. Никогда еще меч не казался ему таким тяжелым.

Эйрик откинул со лба две рыжие косы. Товарищи не спускали с него глаз. Они считали, что сражения не избежать, а его счастливый исход вызывал в них большое сомнение.

— Викинги! — голос Эйрика звенел, как наковальня под молотом. — Наденьте кожаные куртки, но пусть ни одна стрела не слетит с тетивы, пока мы не узнаем, чего хотят от нас эти люди. Я предпочел бы мирно поселиться на этом мысе, но не знаю, как распорядится нами судьба.

— Мы повинуемся тебе во всем, Эйрик! Ты наш вождь!

Обычно этот исконный клич громко раздавался над морем, но на этот раз люди давали клятву тихо, как бы подражая поведению чужеземцев, застывших в своих пирогах подобно каменным изваяниям.

Викинги натягивали плотные кожаные куртки, спереди для защиты от ударов сплошь покрытые броней из железных чешуек.

— Сынок, я охотно отдал бы жизнь за то, чтобы сегодня не пролилась кровь ни викингов, ни скрелингов, — проговорил Эйрик, шнуруя на спине Лейфа броню.

Юноша не ответил ему. От вражеской флотилии отделилась лодка и поплыла прямо к «Большому змею». Семь гребцов в лад окунали весла, и узкая пирога легко скользила по реке. На носу, закутанный от груди до пят в многоцветную ткань, стоял человек, придерживая правой рукой щит. Он казался очень высоким, а драпировавшая его шерстяная ткань подчеркивала ширину плеч. Пышный головной убор из белых перьев ниспадал на затылок. При нем не было никакого оружия.

Чем ближе пирога подходила к судну, тем яснее обрисовывалась благородная осанка скрелинга, в которой не было ничего принужденного. Во всем его облике ощущались врожденная свобода движений и сдержанное достоинство, которые, должно быть, никогда не изменяли ему. Тонкий орлиный нос, выдающиеся скулы, продолговатый разрез глаз и резко очерченный подбородок придавали исключительную живость его лицу, которая явно противоречила гордому спокойствию всей его позы. Тем не менее легко угадывалось, что это спокойствие чисто внешнее и что под бесстрастной маской все чувства обострены до предела.

— Клянусь Тором, прекрасный воин! — пробормотал Тюркер. — Он гибок, как ива, и тверд, как дуб.

По виду трудно было определить возраст краснокожего. Его лицо казалось одновременно юным и старым, гладким и морщинистым.

Тишина над рекой нарушалась лишь гоготанием диких гусей и пронзительными криками цапель, потревоженных за рыбной ловлей набегами выдр и водяных крыс.

Приблизительно в ста футах от кормы «Большого змея» гребцы остановили пирогу.

Человек в головном уборе из перьев один миг колебался, как бы ища среди моряков вождя, к которому ему подобало обратиться. Потом медленно, не переставая пристально вглядываться в лица викингов, столпившихся у борта корабля, он протянул смотрящим на него чужеземцам выпуклый щит.

Белоснежный мех покрывал этот щит.

— Скрелинг предлагает мир и дружбу, — спокойно пояснил Тюркер.

— Мир и дружбу, — повторил Эйрик. — Они встречают нас, как гостей.

Он взглянул на Лейфа. Юноша улыбался, и его лицо раскраснелось от стремительно хлынувшей к щекам крови.

— Лейф, ответь им, что мы тоже несем мир и дружбу.

— Скоро мы окажемся среди замечательных людей, отец!

— Да, скоро. И мы будем пить из их чаш воду, молоко, брагу или какой-либо другой напиток.

— Хорошо бы вино! — прошептал Тюркер.

Скрелинг с величавой медлительностью передал щит одному из гребцов, скрестил руки на груди и ждал.

Лейф достал из-под палубы большой продолговатый щит, покрытый белой глиной, который у многих поколений северных викингов служил знаком мира. Он даже не удивился, что у них и у скрелингов, живущих по ту сторону Западного моря, существовал одинаковый способ для обозначения мира. Он подал щит Эйрику, и тот повернул его лицевой поверхностью к реке.

Скрелинг поднес правую руку к сердцу, и в тот же миг над двойным рядом пирог и над лесной опушкой раздался оглушительный гул, в котором слились резкий звук рога, дробь палочек, бьющих по натянутой коже, и пронзительные возгласы женщин, размахивавших на берегу цветными платками.

Пирога скрелинга причалила к «Большому змею». Вождь легко перескочил через борт и остановился на палубе. Ни один мускул не дрогнул на его лице.