Поход в Россию. Записки адъютанта императора Наполеона I - [26]

В Витебске четыреста раненых русских остались на поле битвы, триста были покинуты русской армией в городе, и так как все жители были удалены оттуда, то эти несчастные оставались три дня без всякой помощи, никому неведомые, сваленные в кучу, умирающие и мертвые, среди ужасного смрада разложения. Их, наконец, подобрали и присоединили к нашим раненым, которых было семьсот человек, столько же, сколько и русских. Наши хирурги употребляли даже свои рубашки на перевязку раненых, так как белья уже не хватало[99].

Когда же раны этих несчастных заживали и людям нужно было только питание, чтобы они могли выздороветь, то его не хватало, и раненые погибали от недостатка в пище. Французы, русские — все одинаково гибли. Первыми умирали те, кому потеря какого-нибудь члена или слабость мешала отыскивать себе пропитание. Эти несчастья случались везде в отсутствие императора или после его отъезда, так как все устремлялись за ним, и его приказания точно исполнялись только тогда, когда он находился поблизости.

В Смоленске недостатка в госпиталях не было[100]. Пятнадцать больших кирпичных зданий были спасены от огня. Была даже найдена водка, вино и некоторый запас медикаментов. Наконец, и наши резервные лазареты присоединились к нам, но всего этого оказалось мало. Хирурги работали день и ночь, но уже на вторую ночь не хватало перевязочных средств. Не было белья, и его пришлось заменить бумагой, найденной в архивах. Дворянские грамоты употреблялись вместо лубков и пакля заменяла корпию.

Наши хирурги, заваленные работой, не знали, что делать. В течение трех дней один госпиталь со ста ранеными был забыт. Рапп проник в это место отчаяния. Избавляю тех, кто будет читать эти строки, от описания ужасов, которые он там увидел. Зачем других заставлять переживать эти страшные впечатления, после которых душа остается омраченной? Рапп, однако, не избавил от них Наполеона, который велел раздать свое вино и несколько золотых монет тем из этих несчастных, в которых, несмотря ни на что, еще теплилась жизнь, быть может, сохранившаяся вследствие употребления ужасной пищи!

Но к сильному волнению, которое вызывали в душе императора все донесения, присоединялась еще страшная мысль. Пожар Смоленска больше уже не был в его глазах роковой и непредвиденной случайностью войны, ни даже актом отчаяния, а результатом холодного обдуманного решения. Русские проявили в деле разрушения порядок, заботливость и целесообразность, которую обыкновенно применяют к делу сохранения!

В этот же день мужественные ответы одного попа — единственного, который остался в Смоленске, — еще больше открыли глаза императору, уяснив ему, какая слепая злоба была внушена всему русскому народу. Переводчик Наполеона, перепуганный такой ненавистью, привел этого попа к самому императору. Почтенный священнослужитель прежде всего начал с твердостью упрекать императора в предлагаемых осквернениях святыни[101]. Он, как оказалось, не знал, что сам русский генерал приказал поджечь торговые склады и колокольни и потом нас же обвинял в этих ужасах для того, чтобы торговцы и крестьяне объединились с дворянством против нас!

Император внимательно выслушал попа и спросил:

— А ваша церковь была сожжена?

— Нет, государь, — отвечал поп, — Бог могущественнее вас, и он защитил ее, потому что я открыл ее двери для всех несчастных, которых пожар города оставил без крова!

— Вы правы, — возразил Наполеон. — Да, Господь позаботится о невинных жертвах войны. Он вознаградит вас за ваше мужество. Идите, добрый пастырь, и возвращайтесь к вашему посту. Если бы все попы следовали вашему примеру, если бы они не изменили низким образом миссии мира, возложенной на них небесами, если б они не покинули храмов, которые делает священными одно их присутствие, то мои солдаты уважили бы это святое убежище, потому, что мы все христиане и наш Бог — ваш Бог!

С этими словами Наполеон отправил попа в его храм, в сопровождении охраны. Но когда увидели солдат, входящих в храм, то там раздались душераздирающие крики. Толпа перепуганных женщин и детей бросилась к алтарю. Поп, возвысив голос, закричал им:

— Успокойтесь! Я видел Наполеона, я говорил с ним. О, как нас обманули, дети мои! Французский император вовсе не таков, каким его изображали нам! Знайте же, что он и его солдаты верят и поклоняются такому же Богу, как и мы! Война эта — вовсе не религиозная война. Это просто политическая ссора с нашим императором. Его солдаты сражаются только с нашими солдатами. Они вовсе не режут, как нам это говорили, стариков, женщин и детей. Успокойтесь же и возблагодарим Господа, что мы избавлены теперь от тяжелого долга ненавидеть их как язычников, нечестивцев и поджигателей! После этого поп начал служить благодарственный молебен, и все повторяли со слезами слова молитвы.

Но даже эти самые слова указывали, до какой степени был обманут русский народ[102]. Оставшиеся жители бежали при нашем приближении. С этого момента не только русская армия, но и все население России, вся Россия целиком, отступала перед нами. Император чувствовал, что вместе с этим населением у него ускользает из рук одно из самых могущественных средств к победе.