Поход в Россию. Записки адъютанта императора Наполеона I - [10]

Глава I Переход через Неман

Наполеон собрал свои войска в Польше и Восточной Пруссии, от Кенигсберга до Гумбинена. К концу весны 1812 г. он уже сделал смотр многим армиям, обращаясь с веселым видом к солдатам и говоря с ними в обычном и откровенном и подчас даже резком тоне. Он знал, что в глазах этих простых и огрубевших людей резкость сходит за откровенность, грубость — за силу, а высокомерие считается благородством. Щепетильность и тонкость обращения, заимствованная из салонов, кажутся им слабостью и трусостью. Для них это чуждый язык, которого они не понимают и оттенки которого кажутся им смешными.

Согласно своему обычаю, Наполеон проходил перед рядами солдат. Он знал, в каких войнах участвовал каждый из полков вместе с ним, и поэтому останавливался возле самых старых солдат.

Одному он напоминал битву у пирамид, другому Маренго, Аустерлиц, Йену или Фридланд[18]. Ветеран, слыша ласковое слово и думая, что император узнал его, чувствовал себя возвеличенным в глазах своих более молодых товарищей, которые должны были завидовать ему!

Продолжая обходить ряды, Наполеон не оставлял без внимания и самых молодых солдат. Казалось, что все, касающееся их, интересует его. Он знал все их нужды и спрашивал их: заботятся ли о них их капитаны? Уплачено ли им жалованье? Все ли у них есть? Он выражал желание осмотреть их ранцы.

Наконец, он останавливался в центре полка. Там он справлялся о вакантных местах и громко спрашивал, кто наиболее достоин повышения. Призвав к себе тех, на кого ему указывали, он задавал им вопросы: сколько лет службы? какие они сделали походы? какие раны получены ими? в чем они отличились? После этого он их производил в офицерский чин и заставлял тотчас же принять в полк, в своем присутствии, указывая как это сделать — мелочи, которые восхищают солдат!

Они говорили себе, что этот великий император, который о нациях судит в массах, к ним, солдатам, относится иначе и обращает внимание на мельчайшие подробности, касающиеся их. Они-то и составляют ему самую старинную и самую настоящую семью! И вот таким путем он заставлял их любить войну, славу и себя!

Между тем армия продвигалась от Вислы к Неману[19].

Мы уже приблизились к русской границе. Армия расположилась перед Неманом с юга на север. На крайнем, правом фланге от Галиции к Дрогичину находилось 34 тысячи австрийцев с князем Шварценбергом во главе. С левого фланга, от Варшавы к Белостоку и Гродно, — король Вестфальский[20] с более чем 79 тысячами вестфальцев, саксонцев и поляков. Рядом с ними итальянский вице-король, стягивавший к Мариенполю и Пилонам 79 с половиной тысяч баварцев, итальянцев и французов[21]. Затем император с 220 тысячным войском, которым командовали король Неаполитанский (Мюрат), принц Экмюльский (Даву), герцоги Данцигский (Лефевр), Истрийский (Бессьер), Реджио (Удино) и Эльхингенский (Ней)[22]. Они шли из Торна, Мариенвердера и Эльбинга и 23 июня двинулись общей массой к Ногаришкам, в одной миле расстояния от Ковно. Наконец, Макдональд, с 32 с половиной тысячами пруссаков, баварцев и поляков, образовал перед Тильзитом крайнюю левую часть Великой армии[23]. От берегов Гвадалквивира и Калибрии и до самой Вислы были стянуты 617 тысяч[24] человек, из которых налицо уже находилось 480 тысяч, затем 6 телег с принадлежностями для осады, множество возов с провиантом, бесчисленные стада быков, 1372 пушки и множество артиллерийских повозок и лазаретных фургонов, — все это собралось и расположилось в нескольких шагах от русской реки.

Таким образом, Великая армия двигалась к Неману тремя отдельными массами. Король Вестфальский с 80 тысячами человек направлялся к Гродно. Вице-король Италии с 75 тысячами двигался к Пилонам, а Наполеон с 220 тысячами человек — к Ногаришкам, ферме, находящейся в трех милях от Ковно.

Двадцать третьего июня, до наступления рассвета, императорская колонна уже достигла Немана, хотя еще не видела его[25]. Опушка огромного прусского леса в Пилвишках и окаймляющие реку горы скрывали армию, готовую уже перейти реку.

Наполеон, приехавший туда в экипаже, уже в два часа сел на лошадь. Он узнал русскую реку и под покровительством ночной темноты собирался перейти ее[26]. И спустя пять месяцев после этого он смог ее перейти тоже только благодаря темноте! Когда он подъехал к берегу, его лошадь вдруг споткнулась и сбросила его на песок[27]. Чей-то голос крикнул: «Это плохое предзнаменование! Римлянин отступил бы непременно!..» Неизвестно, впрочем, кто произнес эти слова, он сам или кто-нибудь из его свиты?

Произведя смотр войскам, он приказал, чтобы под вечер следующего дня три моста были перекинуты через реку, возле деревни Понемунь. Затем он вернулся в свою стоянку и провел весь этот день частью в своей палатке, частью в одном польском доме, где тщетно искал отдыха, растянувшись неподвижно в душной и жаркой комнате.

Как только настала ночь, он отправился к реке. Прежде всех ее переехали в лодке несколько саперов. Изумленные, они пристали к русскому берегу и высадились на него без всяких препятствий. Там они нашли мир, война же была только на их стороне. Все было тихо и спокойно в этой чужой стране, которую им рисовали такими мрачными красками!