Поход кимвров - [26]

Но здесь-то, как сказано, был особый повод для пира и взаимного смотра; хозяйки хвастались урожаем плодов, матери с гордостью выставляли напоказ своих детей и в ожидании похвал держали их перед собою крепкою рукой, потому что ребятишки совсем не желали выходить вперед.

Женщины испытывали Инге: заговорили о стирке – Инге не ударила лицом в грязь; выдержала она испытание и по пивоварению, кое-как справилась и с продолжительным допросом о тканье, но на ресницах ее повисли крупные слезы: женщины были строги.

Ну-ну, так и быть, ее оставили в покое, и женщины затараторили о другом, обсуждая свои женские дела и давая друг другу советы, хвастаясь и побрякивая янтарями величиною с кулак, выставляя напоказ свои запястья и сладко улыбаясь друг другу всеми зубами.

Молодежь тоже по-своему оценивала друг друга, всевидящим оком юности впивая всесильные первые впечатления; двое семилеток пытливо разглядывали друг друга! Да, много воспоминаний отпечаталось в юных душах в этот дивный майский день.

Свадьба сама по себе была событием важным – соединились отпрыски двух знатнейших местных родов, но еще большее значение приобрела она в силу совпадения своего с освящением изображения тура; этот год навсегда запечатлелся в памяти народной, как год брака Инге с Бойериком и год установки кимврского тура в святилище.

Совершилось это в тот же день. Бронзовый тур был совсем готов; оставалось лишь освободить зазоры между фигурой тура и формой, все остальное было в порядке, тур вылит вместе в пьедесталом, во всех отношениях безукоризненно и прочно.

Толе с особой благоговейной радостью созерцал лоб тура, на котором вместо звездочки красовался священный знак вращения – огненное колесо, сверкавшее подобно маленькому золотому солнцу. Тот же самый знак кузнец в свое время вырезал по приказу Толе на лбу тура, изображенного на дне большого жертвенного котла; такой же знак был и на дышле священной колесницы. Это был вместе с тем и символ постоянства – неподвижная середина и непрестанное вращение, – и таинственной всеобъемлющей стихии огня.

Толе решил, что возложение руки на эту извечную печать на лбу тура будет для каждого кимвра равносильным нерушимой клятве.

Была привезена священная колесница, и тура водрузили на нее с большой торжественностью, в присутствии старейшин всех родов. Изображение производило еще большее впечатление, стоя на колеснице, – они казались вылитыми из одной формы, и впредь так и будут разъезжать по всем волостям во время больших празднеств. Все понимали, сколько блеска и святой внушительности придал Толе религиозному культу кимвров созданием этого священного изображения, которое будет служить хранилищем главнейшей народной святыни кимвров, никем, кроме гюдий и верховного жреца, не виданной и ни для кого не доступной. И сразу обнаружилось, что священное изображение само по себе обладало могучей силой: женщины и простонародье, разумеется, не допущенные слишком близко к колеснице, еще издали благоговейно падали на колени и подносили ко лбу горсть земли при виде пламенного быка, влекомого на колеснице под звуки рогов к святилищу. Перемещение самой святыни в новое хранилище произошло в полночь. Толе наедине с гюдиями совершил важные и страшные обряды, связанные с этим.

Дело не обошлось без борьбы: старые колдуньи были недовольны новшествами Толе и не соглашались на перемещение божества из его ковчега в чрево быка. Они фыркали и царапались, как кошки, так что Толе пришлось пустить в ход дубинку, чтобы укротить их; и все-таки дошло до прискорбного столкновения: когда Толе стал вынимать божество из ковчега, чтобы спрятать в особое углубление, сделанное в чреве тура и снабженное дверцей с запором, – гюдии вцепились в своего бога, и Толе должен был силой вырвать его у них и отбиваться от них, колотя их святыней по рукам и по лысым черепам, – очень больно, так как идол был из очень твердого дерева. Тогда старухи уступили.

Разумеется, это досадное происшествие осталось одной из тайн, не выходящих за пределы капища; один лишь Норне-Гест, присутствовавший при этом в качестве доверенного друга Толе, знал кое-что, да потом еще, пожалуй, старые вороны в роще, такие ручные, что разгуливали прямо по полу в хижинах священного места и приветствовали входящих карканьем, выворачивая белки глаз.

У них тоже был праздник: целый день и половину ночи слышно было, как они перекликались на деревьях, по-видимому, обмениваясь замечаниями относительно новых плодов, развешенных для них на деревьях; и тот хорош, и другой хорош, а вот этот – просто бесподобен! Таким образом, оправдалось мнение, что достоинства многих людей оцениваются по заслугам лишь после их смерти.

Другие птицы – сороки, галки, даже орлы – тоже слетались стаями к роще и черными кругами носились над ней; но их не приглашали на пир; неистовым криком и карканьем прогоняли их отсюда законные хозяева – вороны; в воздухе происходила битва, и перья так и летели над священной рощей!..

Майская свадьба и освящение бронзового тура сопровождались торжествами в течение нескольких дней: устраивались бега, скачки, борьба, игра в мяч.