Похитители тьмы - [25]

— Если Оксфорд тебе был нужен для этого… мы можем поговорить позднее. Тогда мне все и объяснишь.

— Объясню, что я сделала, — сказала Синди, наклонив голову. — А ты мне объяснишь про тюрьму. И по какой причине направилась в Стамбул, а не домой.

Атмосфера сразу же сгустилась. В течение следующих пяти минут, прошедших в молчании, мужчины избегали встречаться друг с другом взглядами. Лимузин проехал мимо растущей толпы туристов, заполнивших тротуары, мимо громадных мечетей с высоченными минаретами, мимо средневековых каменных стен, зданий песочного цвета, словно вышедших из турецких сказок.

Лимузин резко остановился в центре исторического квартала. КК открыла дверь и, к всеобщему удивлению, вышла на древнюю узкую улочку. У нее за спиной находилась внушительная стена высотой в пятнадцать футов, увенчанная уступчатыми зубцами, однообразие которых нарушалось воротами и сторожевыми башнями.

Она повернулась к Сент-Пьеру.

— Ты не хочешь прогуляться?

Майкл удивился неожиданному предложению.

— Я думала, у нас будет возможность поговорить, — сказала Синди.

— Мы поговорим — я тебе обещаю. Это ненадолго.

— Если вы хотели поболтать… — сказал Майкл, вторя сестре. — Ты разве не хочешь отдохнуть?

— Отдохнуть? — резко сказала КК. — Ну, если ты не хочешь, то я могу пройтись и одна.

Глава 7

Филипп Веню сидел в своем особняке на Ван-Дрюер, попивая коньяк на устланной плиткой веранде рядом с библиотекой. Его дом, названный «Азраил Мэнор» в честь ангела смерти, имел площадь в двадцать тысяч квадратных футов старого доброго английского стиля. У него в жизни не было постоянной женщины, а потому дом представлял собой чисто мужское жилище: вся мебель темного цвета — насыщенное красное дерево, густо-вишневое; гардины тяжелые и плотные, цвета лесной листвы. Веню владел поразительной коллекцией произведений искусства, тщательно подбиравшихся на протяжении многих лет, коллекцией гораздо более многочисленной, чем та, что имелась в его рабочем кабинете, — более сотни картин украшали стены его дома, отделанного природным камнем.

Персонал дома состоял из двенадцати человек, включая двух поваров, двух водителей и других слуг, призванных удовлетворять все его желания. Дом стоял на холмистом участке земли, среди лесов и полей, двести его акров располагались в разных муниципалитетах Амстердама.

Оглядывая имение, сады и бассейны, конюшни и теннисные корты, он чувствовал, как в нем закипает злоба. Все это ускользало из рук. Кредиторы уже забрали небольшой остров в Карибском море, его стошестидесятифутовая яхта «Кроули» стояла в сухом доке. Экипаж распущен, топливо из емкостей на сто пятьдесят тысяч галлонов откачано в ожидании нового владельца. «Азраил Мэнор» и частный самолет все еще принадлежали ему, но банки обступили со всех сторон, и не за горами то время, когда арестуют и их. Хотя его нынешнее состояние все еще оставалось громадным, но скорость, с которой оно таяло, возрастала по экспоненте.

Ситуацию осложняло еще и то, что до него доносились отдаленные удары грома — предвестники будущей грозы, которая грозила полностью уничтожить его империю. Некоторые грехи, какими бы старыми они ни были, никогда не забываются и не прощаются, воздаянием за некоторые грехи не может быть ничего, кроме проклятия, — и Веню рано или поздно должен заплатить за многочисленные преступления.

В начале карьеры Филипп шел по жизни, не преследуя иных целей, кроме удовлетворения сиюминутных желаний. В семнадцать лет его исключили из школы за многочисленные драки; к тому времени он уже успел отбыть срок «по малолетке» за вооруженное ограбление, а машин успел угнать столько, что и сам потерял счет. Во всем этом Веню винил обстоятельства: его мать, мол, умерла, когда ему было пять лет, но в его непутевой, неисправимой голове до сих пор звучал ее голос, и жалостливый судья нашел эти аргументы достаточными и вернул сына алкоголику-отцу.

Однако его воровские грабительские манеры со временем только укоренялись, и в восемнадцать лет отец выгнал его из дома, сказав, чтобы он никогда не возвращался. Следующие два года Филипп провел в непрекращающемся загуле, совершая преступления в одиночку, и увенчал этот период жизни убийством, но непредсказуемым образом без этого убийства он никогда не обрел бы Бога, как никогда не обрел бы и своего призвания.

Это случилось почти сорок лет назад. По тюремным понятиям — два максимальных срока.

Веню проиграл пятьдесят тысяч фунтов на футболе: его снова подвел «Манчестер Юнайтед». Платить он отказался, а когда букмекер стал направо и налево рассказывать об этом, Веню убил его, отрезал язык и приколол к груди над сердцем, чтобы все знали, что никто безнаказанно не может плохо отзываться о нем.

Филиппа объявили в розыск и вот-вот уже должны были поймать. Веню уже негде стало скрываться. Его искала не только полиция: уголовный мир тоже объявил награду за его голову, не простив убийство одного из своих. Ни по одну, ни по другую сторону закона укрыться стало негде. Изгой, человек без дома, он был вынужден искать убежища. И нашел его в том самом месте, где на протяжении веков убежище находили многие.