Похитители сутей - [41]

Но потом Тобик зарвался. Переоценил свои силы. Возомнил о себе от побед над дворнягами. И налетел на боксера. Есть тут такой пес-громила вроде бульдога, только крупнее. Тот потрепал Тобика при других собаках, опрокинул наземь. И тогда… тогда эти другие, которые уже поджимали хвосты перед Тобиком, набросились на него и растерзали. Вот.

3

Окончив рассказ, Фима горько заплакал. “Все правильно, — думал Звездарик, сочувственно гладя его по голове, — все как в высшем обществе. Но как нам-то теперь быть?!”

— Ваше мнение, Порфирий Петрович, — обратился он к Мегре, — возможно такое? Ведь считается, что животным пси-сути ввести нельзя.

— М-м… видите ли, — тот задумчиво возвел брови, — граница между разумными и неразумными существами не в точности совпадает с границей между биологическими видами. Видами. Вы знаете, что попадаются люди, которые иной раз ведут себя неразумнее и низменнее скотов. Почему бы не допустить и противоположные отклонения? К тому же щенок Бобик…

— Тобик, — ревниво поправил Фима, — Тобик его звали. Вон написано! — он указал на низ пирамидки, где действительно синей краской было выведено имя, даты рождения и кончины.

— Да, Тобик, извини, мальчик, — поправился комиссар.—Тем более что Тобик абсолютно доверял хозяину-экспериментатору. А доверие суть приобщение. Так что, по-моему, опыт мог получиться.

— Мог ли, не мог ли — Характер МПШ все равно сгинул, — хмыкнул начотдела.

— Да, досадно, что так получилось, — вздохнул Мегре. — Если бы щен не зарвался, остался жив — изъяли бы у него эту суть и вернули по принадлежности. Но увы!..

— Он не мог не зарваться — с такими-то параметрами, — сказал Звездарик, поднимаясь со скамьи, — тик-так, тик-так, ура, кукареку! Что ж, пошли известим.

Когда начальник Кимерсвильского ОБХС отдал Лили пустую розовую кассету и без околичностей изложил все: мол, похищенный у вашего Могучего Шефа Характер находился здесь, но был незаконно введен в собаку по имени Тобик, а Тобик задрался с другими псами, растерзан ими и сдох… примите соболезнования, — та более минуты сидела в оцепенении. Она приготовила себя совсем к иному. Обеспокоенный Мегре принес из дома стакан воды, подал.

— Ав-в-вва…— сказала сыщикесса, отхлебнув из стакана; за эту минуту ее лицо слиняло и осунулось, — ав-вв-вва-а!.. Истребить всех виновных! Имущество сжечь, самих казнить мучительной смертью! Младших на глазах старших, ав-вва!..

— Перестаньте, — брезгливо сказал Звездарик. — У нас это не принято. Да и виновных пока еще нету, карать некого. Решайте, что теперь делать?

— Ав-в-вва!.. — сыщекесса вылезла из машины, смотрела на местность и людей, не узнавая никого и ничего. Увядшее лицо исказила нагловато-жалкая улыбка. — Что мне?.. The Man, will have a pleasure, mmm? L`homme, voule-vous avolir une plaisir?..

— Прекратите! — прервал ее Семен Семенович, не дожидаясь, пока она дойдет до суахили. — Здесь дети, — он кивнул на Фиму, который с любопытством смотрел из калитки. — И вообще, выбросьте лучше это из головы, тело скоро сдавать придется, не отвертитесь.

— Ав-вва… мне надо отвлечься, — потерянно бормотала сыщикесса. — Может быть, мсье?

Комисар отрицательно покачал головой.

— Вон, — раздался голос Фимы, — вон он бежит, злодей! . Все посмотрели, куда указывал мальчик. Вдали по противоположной стороне улицы неспешной рысцой трусил рыжий пес-боксер. Короткая шерсть не скрывала, а скорее подчеркивала его выразительную мускулатуру и экстерьер; морда с широким лбом и мощными челюстями была не безобразна, что не редкость у бульдогоподобных собак, а даже симпатична.

Две шавки — те, что грелись на солнце у Фиминого сарая, а потом смылись, — выскочили из-под ворот, визгливо облаяли боксера. Тот остановился, шагом пересек улицу до середины, стал с поднятой головой, выпятив грудь: вот, мол, я, что вы ко мне имеете?.. Шавки сразу вспомнили о неотложных делах по другую сторону ворот, замолкли, нырнули под них. Боксер подошел к палисаднику Фиминого дома, сел на тротуаре, поглядел на мальчика, чуть склонив голову набок, коротко и дружелюбно взлаял.

— Это он не первый раз так приходит, подружиться хочет, вину чувствует, — объяснил Фима. — Пошел прочь, псина паршивая, не буду я с тобой дружить!

Он поднял с земли камешек, кинул в боксера. Пес с достоинством переместился на несколько шагов, снова сел.

— Напрасно ты с ним так, — вступился Семен Семенович. — Твой Бобик ведь первый на него налетел, чем он виноват!

— Не Бобик, а Тобик! И все равно не хочу! — мальчик грохнул калиткой, ушел во двор.

4

Итак, каждый занимался своим делом:

— Мадмуазель Лили металась около машины, заламывала руки, хрустела пальцами, что-то шептала — соображала, как ей быть дальше. Вернуться на Суперграндию с пустыми руками значило быть обвиненным в самых тяжких государственных преступлениях: от саботажа и покушения на личность МПШ—XXIII, тик-так, тик-так, ура. кукареку, до развала общества, подстрекательства к бунту… попросту говоря” вернуться на свою погибель. Знать бы Начальнику Охраны и Общепланетного Сыска, что так обернется, не в том бы он усмотрел свой долг перед планетой-державой, не в отыскании Характера: остался бы, подмял Шефа под себя — основательнее других! — взял бы власть. А теперь поздно, там ее без него уже взяли и поделили, ни кусочка не оставили… Черт бы с ней, с благословенной Суперграндией и своим положением на ней, остаться бы на Земле, здесь положение тоже неплохое, пряное, смачное, по вкусу пришлось… тело не свое. НООС осторожненько повыяснял в Обменном фонде, нельзя ли продлить аренду? Ответили сухо, что, учитывая избранный им образ жизни, об этом и речи быть не может; более того, если бы не государственный характер его визита, то давно бы его вытряхнули из тела посредством КПС. Да и разгневанная владелица вот-вот явится. Что делать, как быть? Возвращаться нельзя — и не возвращаться нельзя;