Похитители сутей - [27]

Особенно одно стихотворение, из ранних, запало в душу Семену Семеновичу, и не только потому, что называлось “В альбом психиатру и было близко его тогдашним занятиям. В вирше этом Олег Майский обыгрывал образчики словесного творчества душевнобольных из попавшегося ему якобы на глаза “Атласа психиатрии”; особенно один, с фразами “Светлость душ не может возвыситься через деловые отношения” и “Я хочу в голубой зенит, там моя точка!”. Поэт в раздумчиво-лиричных строфах как-то очень изысканно ставил вопрос, что, мол, если эти фразы свидетельствуют о ненормальности пациентов в добром здравии составителей “Атласа”, то что она, собственно, такое — человеческая нормальность? Ведь в самом деле не возрастает светлость душ в деловых, сделочных отношениях, что греха таить! И… чем плохо стремление в зенит? Не есть ли наша нормальность просто видом согласованного помешательства?

С подобным поэтическим экстремизмом С. С. Звездарик, конечно, не соглашался, но стихами был пленен.

— Так расскажите нам, где вы побывали, Олег Викторович? — не отставал он. — Вы же будете выступать с творческим отчетом, с новыми стихами, созданными в разных мирах. Вот и считайте это вашим дебютом.

Мужчина опасливо глянул на Звездарика мутными глазками:

— Вы не того… не этого. Что это вы начинаете? Как, где побывал? Где побывал, там и побывал. Согласно командировочному предписанию. Сначала у барнардинцев остановились, у гуманоидов непарнокопытных пластинчатых. Гостиница неважная, без удобств. Но кормили хорошо, не спорю. Насчет выпить слабаки, мы там перепили всех. Вместо аплодисментов сучат копытами и прядают ушами. Потом перескочили к звезде Браттейна. К дельфинообразным. Гостиницу дали хорошую, только под водой. Там у них все под водой. Кормили неважно, сырой рыбой. Стихи читал дыхалом, а дышал жабрами. Аплодировали плавниками, но не слишком. Перебрались к инфразвезде Буа, к сдвинутым фазианам. Гостиница паршивая, в магазинах сувениров полно, а с продуктами неважно. К выпивке не подступиться. Зато дамочки там очень даже доступны…— Мужчина оживился, на лице возникла широкая улыбка, глазки заблестели. — Сфероящерочки, бесовочки-цыпочки — ух, хороши, хоть и с хвостами! Ну, мы и сами там были с хвостами и с усами… годится для стиха, хе-хе?.. А на соседней планетке — там опять все в воде, разумные структуры из Н2О, гостиниц нет вовсе, и не кормят, только поят… зато на поверхности из пены возникают такие Афродиточки, Афро-деточки!.. — он даже заплямкал губами. — Я там с одной…

— Олежек, как ты мо-ог; — прорыдала жена.

— А что… что как я мог? Обыкновенно. Ты не той… не того. Не этого. Сама-то здесь небось еще больше хвост распускала. Думаешь, я не знаю вашу сестру, нагляделся в круизе-то: хоть с ящером, хоть с облаком, хоть с вихрем — лишь бы новый. Погоди, вернусь домой, порасспрошу соседей, как ты здесь без меня обитала. Если что узнаю, бубну так еще выбью…

— Олежек, ну что ты такое говоришь!!!

— А где вы еще были, Олег Викторович? — направлял беседу начотдела.

— Ну, где был, где был… разве все упомнишь! На обратном пути к Проксиме залетели, к кристаллоидам. Гостиниц нет, планет нет, одни орбиты с астероидами. И не кормят. Хошь, питайся светом звезды через фотоэлементы, не хошь, летай так… И любовь там только духовная, информационная, хуже платонической — без ничего. А, ну их! — и он махнул рукой.

— Скажите, это ваши стихи? — Семен Семенович продекламировал с выражением:

Скучно на этой планете жить:ладить с коллегами, служить в тресте…Я тоже хочу в голубой зенит. Давай полетим вместе!

— Ну, мои, мои…— мужчина скривился. — Вызывающие стишата. Эпатаж. Ради славы и не такое сочиняют.

— Олежек!.. — жена только всплеснула руками; глаза у нее были совсем красные, аккуратный носик вспух от слез.

— М-да!.. Так что, — обратился к 'ней Звездарик, — берете? Он в общем-то нормален, опасности для окружающих не представляет. Если согласны, сейчас доставим его собственное тело, перезапишем — и, как говорится, любовь да совет. А?

Женщина затравленно взглянула на мужчину за сеткой, на людей по эту сторону, замотала головой:

— Мне такого нормального не на-а-ааадоооо! — и с девчоночьим ревом уткнулась Семену Семеновичу в грудь.

3

Далее разыгралась настолько безобразная сцена, что начотдела в самом ее начале поспешил выдворить жену поэта в коридор. Он чуть не выставил туда и Лили, но спохватился, что она — НООС, а тот видывал и не такое. “Некомплект” Майский забунтовал, категорически отказался покинуть пробное тело, вернуться в машину. Такое случалось с “некомплектами”, и, в отличие от принудительного считывания присвоенных чужих сутей (когда злоумышленник, угнетаемый чувством вины, сознавал в конечном счете свой проигрыш и неизбежность расплаты), данная проблема технического решения не имела. Решали ее в Кимерсвильском отделе примитивно, кустарно: Лаврентий Палович надевал тугие перчатки, входил в отсек и бил строптивому “некомлпекту” морду. В удары он вкладывал воспоминания о полученных около “стены плача” обидах. Обычно этого было достаточно: личность осознавала, что в блоках (пси)-ВМ ей будет уютнее, утекала по проводам туда, а опорожнившееся пробное тело с мычанием валилось на пол. Но для самых стойких и этого было мало.