Похититель звезд - [101]

– Вам плохо, граф? – встревожилась королева.

– Я… да… мне… – пробормотал Эстергази. – Простите, Ваше величество…

– Разрешите мне, – вмешался Шатогерен. Он бросил взгляд на труп на постели и нахмурился. – Нет, тут явно неподходящее место. Вы, Рудольф, и вы, месье Нередин, немедленно выведите графа в соседнюю комнату и усадите в кресло. – Виконт отворил дверь, которая вела в гостиную, и вышел за мужчинами следом. – Сюда, сюда! Вот так… Герцогиня и вы, госпожа баронесса! Откройте окна, прошу вас… Ваше величество! – Он подошел к королеве и понизил голос: – Хотел бы я ошибиться, но есть опасность апоплексического удара, граф находится в крайнем напряжении. Если вам угодно, вы можете удалиться.

Эстергази сдавленно засипел, скрючившись в кресле.

– Я бы хотела помочь, – твердо проговорила королева.

– Тогда я попрошу вас принести стакан воды, – спокойно ответил Шатогерен.

Затем доктор занялся графом – ослабил ему ворот рубашки, расстегнул сюртук и жилет. Рудольф отошел к дверям. Фрейлина огляделась и брезгливым жестом убрала носки и другие предметы одежды, чтобы они не так бросались в глаза.

– Пульс учащенный… Спокойно, месье. Сейчас я дам вам лекарство, и вам станет лучше.

Эстергази приоткрыл глаза. Он дышал тяжело, но Нередину показалось, что ужас, терзавший и душивший графа, стал понемногу отпускать его.

– Доктор… – прошептал Эстергази. – Альберт… что с ним случилось? Отчего он умер?

– Я еще не осматривал его, – хмуро ответил Шатогерен, считая пульс. – Если имела место насильственная смерть, полагаю, это будет заботой полицейского врача… Вы совсем себя не бережете, сударь.

Вернулась Елизавета, неся стакан воды. Шатогерен открыл свой чемоданчик, достал склянку с лекарством, налил половину в воду и слегка встряхнул стакан. Граф с прояснившимся взором наблюдал за его манипуляциями.

– Вот, – протянул ему стакан врач. – Пейте до дна, потом посидите четверть часа в кресле, и я буду спокоен, что у вас не случится удара. А иначе я ни за что не ручаюсь.

Эстергази кивнул, взял стакан и стал пить воду.

Неожиданно он дернулся всем телом и едва не выронил стакан. Шатогерен придержал его руку, которая плясала в воздухе.

– Что с вами, сударь? – с беспокойством спросил врач.

Граф разжал пальцы и поднялся с кресла. Попытался что-то сказать, но не мог. Лицо его налилось кровью. Затем он издал звук, похожий на короткий кашель, упал навзничь и больше не шевелился.

Глава 43

– Черт возьми! – вырвалось у Рудольфа. – Вот черт возьми!

Шатогерен бросился к графу и стал его поднимать, но голова у Эстергази болталась, как у сломанной куклы. Нередин пришел на помощь врачу, и вдвоем они усадили графа обратно в кресло. Фрейлина тихо заплакала. Рене стал щупать пульс, пытался привести Эстергази в чувство, но тщетно.

– К сожалению, он умер, – пробормотал Шатогерен, разводя руками. – Сердце не выдержало.

Рудольф хмыкнул и напомнил:

– А до того, как умереть, он выпил ваше лекарство. Интересно, это совпадение?

И в комнате повисла зловещая тишина – тишина, в которой отчетливо было слышно, как бьется об оконное стекло нечаянно залетевший в комнату большой шмель.

– Сударь, – уже сердито промолвил Шатогерен, – вы в своем уме? Вы что, думаете, что я отравил его? Я дал ему обычное успокаивающее средство. В самом деле, это переходит всякие границы!

Врач схватил стакан, из которого только что пил Эстергази, но в нем оставалось совсем мало воды и лишь на дне болталась какая-то мутная жидкость. Тогда Шатогерен взял первое, что попалось под руку, – недопитую бутылку, принадлежавшую Альберту Хофнеру, долил лекарство коньяком и залпом проглотил его.

– Вот! – объявил он, с размаху стукнув стаканом о стол, – таково было его раздражение. – Честное слово, у меня появилось ощущение, что я попал в дом умалишенных! Что, герр фон Лихтенштейн, я похож на умирающего? По-моему, не больше, чем вы или ваша кузина. А вы, месье Нередин? Может быть, вы тоже сомневаетесь, что я дал несчастному лекарство?

– Нет, месье Шатогерен, – поспешно проговорил поэт. – Я… я ничего такого не думал.

Судя по выражению лица, врачу хотелось в то мгновение сказать что-то особенно резкое, но он сдержался.

– Я должен попросить прощения, Ваше величество, за эту сцену, – проговорил он, вновь, хоть и не без усилия, превращаясь в светского человека, виконта де Шатогерена. – Но, должен признаться, я не привык, когда мои профессиональные способности ставят под сомнение.

Рудольф стал извиняться, Амалия присоединилась к нему. Фрейлина вполголоса спросила у королевы, что ей делать и не надо ли уже идти за слугами. Ведь, раз бедный граф и Альберт Хофнер умерли, кто-то должен будет отвезти их тела на родину, в Богемию. Шатогерен упомянул о формальностях и предложил вызвать полицию. Но Елизавета решительно воспротивилась: она категорически не желает видеть на вилле полицейских. Альберт Хофнер покончил с собой, потому что не смирился с потерей брата, а граф Эстергази умер от сердечного приступа у них на глазах; вот и все, и ничего не надо расследовать. Рудольф согласился, что это было бы разумнее всего, и герцогиня Пражская горячо его поддержала.