Похищенный - [4]

As for the laird--remember he's the laird; I say no more: honour to whom honour.	Ну, а что до главы дома - помни, он господин. Тут говорить нечего: по заслугам и почет.
It's a pleasure to obey a laird; or should be, to the young."	Главе рода подчиняться одно удовольствие, во всяком случае, именно так должно рассуждать в юности.
"Well, sir," said I, "it may be; and I'll promise you I'll try to make it so."	- Возможно, сэр, - сказал я. - Обещаю вам постараться, чтобы так оно и было.
"Why, very well said," replied Mr. Campbell, heartily.	- Недурно сказано, - просиял мистер Кемпбелл.
"And now to come to the material, or (to make a quibble) to the immaterial.	- Ну, а теперь перейдем к материям вещественным, хотя - да простится нам этот каламбур - быть может, и несущественным.
I have here a little packet which contains four things." He tugged it, as he spoke, and with some great difficulty, from the skirt pocket of his coat. "Of these four things, the first is your legal due: the little pickle money for your father's books and plenishing, which I have bought (as I have explained from the first) in the design of re-selling at a profit to the incoming dominie.	У меня тут с собой сверточек, - не переставая говорить, он с усилием вытащил что-то из внутреннего кармана, - а в нем четыре вещицы. Первая из четырех причитается тебе по закону: небольшая сумма денег за книги и прочее имущество твоего отца, купленные мною, как я объяснил с самого начала, в расчете перепродать по более выгодной цене новому учителю.
The other three are gifties that Mrs. Campbell and myself would be blithe of your acceptance.	Другие три - маленькие подарки от меня и миссис Кемпбелл; прими, порадуй нас.
The first, which is round, will likely please ye best at the first off-go; but, O Davie, laddie, it's but a drop of water in the sea; it'll help you but a step, and vanish like the morning.	Один, круглый по форме, наверное, понравится тебе на первых порах больше всего, но, Дэви, милок ты мой, он что капля в море; шаг шагнешь -его и след простыл.
The second, which is flat and square and written upon, will stand by you through life, like a good staff for the road, and a good pillow to your head in sickness.	Другой, плоский, четырехугольный, весь исписанный - твоя поддержка и опора на всю жизнь, как добрый посох в дороге, как мягкая подушка в час недуга.

And as for the last, which is cubical, that'll see you, it's my prayerful wish, into a better land."	Ну, а последний - он кубической формы - от души верю, поможет тебе найти дорогу в лучший мир.
With that he got upon his feet, took off his hat, and prayed a little while aloud, and in affecting terms, for a young man setting out into the world; then suddenly took me in his arms and embraced me very hard; then held me at arm's length, looking at me with his face all working with sorrow; and then whipped about, and crying good-bye to me, set off backward by the way that we had come at a sort of jogging run.	С этими словами он встал, снял шляпу и любовно произнес коротенькую молитву о юноше, вступающем в жизнь; потом внезапно обнял меня, крепко прижал к себе, отстранил, пристально поглядел на меня с непередаваемо горестным лицом, круто повернулся и с криком "Прощай!" рысцой засеменил обратно той же дорогой, по которой мы пришли.
It might have been laughable to another; but I was in no mind to laugh.	Со стороны, я думаю, это выглядело смешно, но мне было не до смеха.
I watched him as long as he was in sight; and he never stopped hurrying, nor once looked back.	Я провожал его глазами, пока он не скрылся из виду; он не замедлил шаг, ни разу не обернулся.
Then it came in upon my mind that this was all his sorrow at my departure; and my conscience smote me hard and fast, because I, for my part, was overjoyed to get away out of that quiet country-side, and go to a great, busy house, among rich and respected gentlefolk of my own name and blood.	Только тут я сообразил, что все это показывает, как ему тяжело расставаться со мной, - и до чего же мне стало совестно! Ведь сам я был рад-радехонек выбраться из деревенской глуши в большой, многолюдный дом к богатым и важным господам одного со мной имени и одной крови.
"Davie, Davie," I thought, "was ever seen such black ingratitude?	"Эх, Дэви, Дэви, - думал я, - это ли не черная неблагодарность!
Can you forget old favours and old friends at the mere whistle of a name?	Неужто стоило лишь побряцать у тебя над ухом громким именем, и ты готов забыть старое добро и старых друзей?
Fie, fie; think shame."	Фу, стыд какой!"
And I sat down on the boulder the good man had just left, and opened the parcel to see the nature of my gifts.	И, сев на тот же валун, с которого только что поднялся добряк-пастор, я развернул сверток, чтобы посмотреть на подарки.
That which he had called cubical, I had never had much doubt of; sure enough it was a little Bible, to carry in a plaid-neuk.	Насчет кубического я с самого начала не сомневался: конечно же, это была маленькая Библия, как раз по размеру кармана в пледе.
That which he had called round, I found to be a shilling piece; and the third, which was to help me so wonderfully both in health and sickness all the days of my life, was a little piece of coarse yellow paper, written upon thus in red ink: