Похищенная, или Красавица для Чудовища - [12]

– Я бы такую красавицу точно запомнил, – усмехнулся в смоляные усы мужчина, и Мишель невольно поежилась под его тяжелым липким взглядом.

Стала мысленно прикидывать, как долго ей придется изнывать в компании этого нахального джентльмена, продолжавшего бесцеремонно на нее смотреть, и поерзала на сиденье.

Ерзала Мишель аж до следующей станции и едва не вскрикнула от радости, когда незнакомец, нацепив на голову широкополую соломенную шляпу (только сейчас она заметила, что путешествует он налегке), поднялся.

Хотела уже с ним попрощаться, когда мужчина огорошил ее словами:

– Нам пора, мисс.

– Пора… куда? – Мишель настолько опешила, что даже не сообразила, что ее тянут за руку.

– Домой к хозяину, – хищно осклабился пассажир.

Теперь он казался Мишель еще более неприятным. Отталкивающим, опасным.

– Что вы несете?! К какому… – Восклицание оборвалось, сменившись сдавленным всхлипом.

Незнакомец резко притянул девушку к себе, сорвал мешочек-кулон с землей Лафлера, длинный шнурок которого в несколько раз овивал тонкое девичье запястье. Мишель опомниться не успела, как его заменил новый. Такой же крохотный, полный напитанной древней силой земли.

Чужой земли.

Беланже поняла это по неприятной дрожи, прокатившейся по телу. По тошнотворному ощущению, тугим комком застрявшему в горле.

Пыталась стянуть с себя нежеланный подарок, но пальцы не слушались. Как и ноги, которые теперь казались ватными, а язык и вовсе не желал шевелиться, казалось, намертво прилип к небу.

– Вот вы и познакомились с магией того места, которое вскоре станет вашим временным пристанищем. А может, и постоянным. – Мужчина заботливо поправил витой шнурок на запястье пленницы и сказал: – Пойдемте, мисс. Экипаж уже ждет нас. А мой заказчик ждет свой подарок, – рассмеялся собственной шутке и щелкнул пальцами.

Умирая от страха и паники, взывая в мыслях о помощи, Мишель, словно дергаемая за ниточки марионетка, покорно последовала за своим похитителем.

Все, что происходило дальше вплоть до самого вечера, сохранилось в памяти урывками. Будто во сне, не чувствуя собственного тела, с помощью незнакомца она забралась в коляску. Сидела смирно, не способная ни слово вымолвить, ни пошевелиться. Кусая в панике губы, молча следила за тем, как здоровяк-раб, выше их Бернса аж на целых полфута, пробираясь сквозь движущуюся навстречу живую массу, точно пушинку несет на плече ее дорожный сундук.

При виде слуги, торопящегося занять место на козлах, на Мишель нахлынула новая волна отчаяния. Где это видано – похищать девушку, да не какую-нибудь бродяжку, а высокородную леди, средь бела дня! Кому она могла понадобиться? Зачем?!

В Анделиане никого и никогда не похищали. Чужие рабы считались неприкосновенными. К белым голодранцам, как пренебрежительно отзывались на Юге о простых горожанах и фермерах, не владеющих обширными участками земли, относились ровно с той долей уважения, какое они заслуживали. Никому и в голову не могло прийти словом или взглядом оскорбить фермерскую дочку или обидеть приказчицу бакалейной лавки. А уж местную аристократию, к коей принадлежала семья Мишель, и вовсе боготворили. И к дочерям плантаторов испытывали трепетное почтение.

Никто бы и никогда не посмел обидеть леди, зная, что даже за опрометчиво оброненную фразу, задевающую честь аристократки, придется расплачиваться кровью. Родственники девушки могли вызвать обидчика на дуэль, если он был равен ей по положению. В остальных случаях негодяя ждал арест и постыдное наказание – прилюдная порка плетьми.

И вот ее не просто оскорбили. Ее наглым образом похитили! Представительницу одной из самых знатных фамилий графства при помощи магии превратили в беспомощную тряпичную куклу и теперь увозят непонятно куда и непонятно зачем.

Немного, самую малость, успокаивала мысль, что дядя и тетя, предупрежденные телеграммой, будут ждать ее. И когда вечером Мишель не сойдет с поезда, несомненно, поднимут тревогу. Сразу сообщат родителям. И тогда на поиски Мишель отправят каждого раба от Нью-Фэйтона до Доргрина, каждую гончую. Да и многочисленные поклонники девушки, те же О’Фарреллы, будут землю рыть, лишь бы ее найти. Если понадобится, отец с матерью и к колдунам обратятся, только бы выяснить, куда подевалось любимое чадо.

А им на будущее будет урок! Нечего было отправлять ее в глухомань к этим занудам Шеналлам!

При мысли о том, что родители будут с ума сходить, когда узнают о ее исчезновении, Мишель испытала какое-то мстительное удовлетворение. И даже немного успокоилась.

Правда, ненадолго. Коляска тронулась, и, словно аккомпанируя унылому скрипу колес, с ее губ сорвался стон отчаяния.

– Вот, возьмите, выпейте. – Устроившийся напротив незнакомец протянул ей тыквенную бутыль, которую Мишель, сама того не желая, приняла дрожащими руками.

Больше всего на свете ей хотелось сорвать с запястья треклятый шнурок и скормить напичканную магией землю усмехающемуся разбойнику, чтобы больше не слышать его низкого надтреснутого голоса. Лучше уж послушать, как он будет задыхаться, отплевываясь от своего «подарка».

– Что это? – с трудом вымолвила Мишель. Несмотря на холодный, пронизывающий ветер, поднявшийся после обеда, по вискам струился пот.