Похищение столицы - [32]

А хакер откинулся на спинку стула и, сверкнув звездами–глазами, воскликнул:

— Понять не могу! Зачем вам, русским людям, все эти… грефы, гайдары, явлинские?.. Пусть они едут в Тель — Авив и там составляют планы.

Старрок, только что приступивший к еде, поперхнулся, вытащил вилку изо рта, выпучил на гостя желтые волчьи глаза. Он не знал, как реагировать на эту внезапную оплеуху. «Он же антисемит!.. — стучало в висках. — Ненавистник евреев, — а может быть, он даже уже и фашист?.. Что же я скажу своим шефам? Они так его ждали!..»

— Но вы же сами Греф! — нашелся Старрок.

— Я Греф? Извините, я Грех. И послал меня господь в наказание за ваши грехи. Грех, а не Греф! — слышите?.. А это большая разница. Вы вот потом посмотрите, какой смысл заложил господь Бог в мою фамилию.

Старрок ни с того ни с сего стал блажить:

— А я, по–вашему… тоже из их компании? У меня фамилия–то вон какая!..

Грех совершенно спокойно воспринял контратаку. Тщательно разделал на мелкие кусочки мясо, не спеша ел. Наконец, окатил хозяина синью глаз, спокойно проговорил:

— Да уж… фамилии у вас заковыристые. Но в Штатах говорят: господь Бог умышленно запустил в Кремль людей с мудреными кличками; это для того, чтобы русские увидели, что власть–то у них нерусская! А еще он подобрал людей с шипящими именами: Шахрай, Шойгу, Шифрин, Ресин, Шабдарасулов, Шумейко… А еще раньше был кандидат наук, который умнее всех академиков, — и тоже с мудреной фамилией: Бурбулис. Все они с тайным умыслом подбирались, не без намека; ползут, мол, по кремлевским коридорам! Смотрите: ужалят! Бог–то он ничего без умысла не делает; и прямо ни о чем не говорит, а все с подтекстом, да так, чтобы сами думали.

Катя и Лида все глубже склонялись над тарелками, — казалось, они и дышать перестали. Обе они еще со школы знали, что говорить о национальности человека нехорошо, неприлично. Это было правилом, законом жизни для советских людей, а теперь–то, когда в Москве живет больше нерусских, чем русских, и, по слухам, даже патриарх церкви в России какой–то Редигер, и в церкви редко встретишь священника–славянина, и Старрок тоже нерусский, и в свою милицию все больше натаскивает кавказцев и прочих инородцев, а русских людей выживает… — все это знали Катя с Лидой, и теперь, когда приехавший из Америки важный господин так громко говорил об этом, решительно не понимали, как им вести себя.

Генерал пытался переменить тему:

— Я имею задание от самого верха… встретить вас, организовать ваш быт и создать условия для работы.

— Да, я знаю. Вы получили задание от замминистра Трофимова, а тому дал поручение Шутинский, а Шутинскому сообщил из Америки Кахарский — мой и ваш дружок.

Старрок онемел: все знает!

Ему, конечно, невдомек было, что сидящий перед ним человек, назвавший себя Грехом, а на самом деле, он, конечно, и не Грех совсем, а Олег Гаврилович Каратаев, изобрел миниатюрные аппараты, позволяющие ему подслушивать телефонные разговоры нужных ему людей. Старрок и его шефы знали одну только способность этого человека: перебрасывать деньги с одного банковского счета на другой, — уже и это искусство казалось им всемогущим, но чтобы отгадывать чужие мысли, видеть невидимое?.. Но мы приоткроем завесу: Каратаев знал, что дружок его Кахарский шпионит за ним и все передает своим людям в Россию, и знал он также фамилии и номера телефонов людей, которые тут, в России, возьмут над ним опеку и станут с его помощью потрошить банки и набивать себе карманы. Знал все это, и уже там, в Америке, построил план своих действий. При помощи Кахарского соорудил документы на имя Греха. Иначе ему бы не ускользнуть от начальника военной базы, где он трудился над созданием электронных систем. И сейчас, прилетев в Россию и попав в лапы милиции, он ждал прилета Фихштейна и Кахарского, надеялся их прикупить и превратить в своих адвокатов. Этим двум молодцам он был премного обязан; при их помощи он там, в Америке, сколотил немалую сумму денег, — примерно шестьсот или семьсот миллионов долларов лежали на его банковских счетах.

Пристально посмотрел на Катю:

— Если не ошибаюсь, вы — майор?.. Забавно. Никогда не видел таких юных и прелестных милицейских начальников.

Катя оглядела свое платье: уж не надела ли она по ошибке форму? Но нет, на ней ее любимое светло–серое с белыми пуговицами платье. Заговорила с заметным волнением:

— Я?.. Майор?.. Но позвольте! Откуда…

— Да, да — вы майор. И зовут вас Екатерина Михайловна. Фамилию вашу я тоже знаю, но не стану произносить. Ведь может же быть такое, что вы скрываете ее от посторонних?..

И повернулся к генералу:

— А вы недавно были заместителем министра. Но там вы позволили себе некоторые вольности… Вам доверили самостоятельную работу. Правда, столичный мэр советовал министру послать вас в Тверь заведовать городской милицией, но министр сказал, что вы ему еще пригодитесь. Он высоко ценит ваши связи и умение обкручивать самые сложные дела. А кроме того, там, наверху, очень ценят людей пуганых и битых.

Лицо Старрока покрылось пятнами; он был потрясен: уж чего–чего, а этих–то своих тайн он никому не поверял — даже жене. Сильно удивилась и женская часть их компании. А Грех погладил бороду и заговорил примирительно: