Похищение Прозерпины - [4]
Почти теряя сознание, Полинс вдруг увидела над собой гадкое лицо Дэвиса. Отвращение вернуло ей силы: она стремительно вырвалась и бросилась к двери. В этот момент что-то грохнуло: зацепившись за ее платье, мраморная скульптура упала и разбилась вдребезги.
Полинс замерла. Ужас сжал ее сердце; она нагнулась, пытаясь собрать, соединить осколки, — ничего не получалось.
— Что я наделала! — шептала перепуганная Полинс. Ей припомнились слова хозяина отеля: «Будьте осторожны, эта статуэтка стоит четыре тысячи гульденов. Это копия. Оригинал в Риме, в вилле Боргезе, но все равно большая ценность. Лучше держитесь подальше от хрупкой вещицы».
Четыре тысячи, да ведь это же больше ее годового заработка! Боже мой, что делать, что теперь скажут дома? Незаметно склеить, как-то собрать кусочки? Нет, слишком мелкие осколки, все пропало…
Испуганная, ошеломленная девушка только теперь заметила, что Арнольд вновь пытается обнять ее, бормоча, что он заплатит за разбитую статуэтку, даст ей еще много денег.
— Деньги! — вспыхнула Полинс. — Только и знаете — деньги!
Резко поднявшись, она нечаянно взмахнула осколком статуэтки, который держала в руке, и тотчас услыхала крик Арнольда. Схватившись за лицо, Дэвис бросился к зеркалу. Полинс повернула ключ в двери и выбежала из комнаты.
— Что с тобой, Полинс? Что это у тебя в руках? — засыпали ее вопросами подруги.
Полинс держала холодную тонкую руку Прозерпины. Мраморные пальцы были отбиты и торчали острыми зубцами бело-розового камня. Только сейчас, она поняла, почему так закричал Арнольд. Прозерпина отомстила насильнику.
С тех пор Полинс не появлялась в отеле. Арнольд тоже старательно избегал русских и, пожалуй, правильно делал: вряд ли эти встречи были бы им приятны. Евгений внимательно караулил Вано: горячий, вспыльчивый грузин грозил расправиться с «грязным Мефистофелем, покупающим честь и душу».
Подруги Полинс сказали, что хозяин уже уволил ее с работы.
Встретив управляющего, Евгений спросил его о судьбе горничной.
— Откровенно говоря, я считаю, что Полинс ни в чем не виновата, — сказал управляющий. — По-моему, и хозяин так думает, но он сделает все возможное, чтобы не обидеть гостя. И будет прав. Сами посудите: в прошлом году в наших отелях побывало больше десяти тысяч туристов из-за океана, и сейчас, перед началом летнего сезона, опасно портить с ними отношения. Можно создать плохую рекламу. А разве вы не так бы поступили?
Евгений пожал плечами.
— Конечно, денег она заплатить не сможет, — продолжал управляющий. — Думаю, дело увольнением и кончится. А жаль; после этого печального инцидента Полинс трудно будет устроиться в другом отеле…
Настал день отъезда. Евгений с товарищами спустился в просторный застекленный вестибюль отеля; пока служащие грузили в машины их багаж, они прощались с хозяевами, администраторами.
Погода вдруг резко изменилась. За огромными окнами бушевал снежный буран. Поля цветущих тюльпанов за ночь покрылись толстым слоем снега.
К гостинице подъезжали все новые туристы, чтобы провести у моря пасхальные праздники. Разодетые дамы, выходя из машин, морщились, недовольные погодой, и зябко кутались в дорогие меха. Старушки рыбачки, экономившие деньги на трамвайных билетах, медленно проезжали мимо отеля на велосипедах. На белой скатерти свежего снега оставались длинные темные полоски следов. Полураздетые ребятишки, привыкшие уже к теплой погоде, шлепали босыми ногами по мокрому снегу, наперегонки устремлялись к автомобилям, чтобы первым открыть дверцу и получить монетку.
— Скверная погода, — сказал Алимову служащий отеля. — Но для вас это хорошо: я слыхал, что, когда вы собираетесь в путь, непогода в России считается хорошим предзнаменованием.
Алимов молча слушал голландца.
— Евгений! — вдруг услышал он шепот.
В углу вестибюля притаилась знакомая фигурка. Узнав об отъезде русских, Полинс пришла проститься, хотя вряд ли ей хотелось появляться в отеле. Русские шахматисты бросились к ней, наперебой расспрашивая, пожимая руку.
Евгений последним подошел к Полинс.
— Здравствуйте, Полинс. Как дела? — спросил он девушку.
— Спасибо, Евгений. Хорошо…
В ее голосе было столько горя… Евгению захотелось помочь, успокоить ее, вновь вызвать улыбку на милом лице, но он хорошо понимал, что помочь ничем не сможет.
— Какая ужасная погода, — прервала молчание Полинс.
— Да…
Друзья уже звали Евгения в машину. Все было готово, нужно было спешить в аэропорт.
— Прощайте, — тихо сказала Полинс. — Мне было так хорошо со всеми вами! Я буду долго вас помнить.
Пожав Алимову руку, она выбежала из отеля, боясь расплакаться Из машины Евгений видел, как ветер ожесточенно трепал концы ее голубой косынки.
УЧЕНИК ЧИГОРИНА
В центре огромного синего купола висит огненно-желтая луна; вокруг нее, как у святого на иконе, мерцает зеленоватый венчик. По соседству ни звездочки — луна не терпит конкуренции; если где-нибудь, около самого горизонта, и появится на миг маленькая светящаяся точка, то сразу же спрячется, напуганная собственной смелостью. Вокруг тишина — резкая, тревожащая…
— Вы нас извините, товарищ гроссмейстер, — сказал спутник Светлова, председатель колхоза.
