Похищение на двойку - [8]

Почтовые ящики расположены в подъезде так, что он проходит мимо них каждый раз, когда выходит из дома или входит в него, и проверяет он тоже каждый раз совершенно автоматически. Но он точно помнит, что сегодня утром достал из почтового ящика классную рекламу. На ней была фотография того самого «Сааба», который он недавно видел по дороге в лицей, и указывался адрес автосалона, в котором можно приобрести эту замечательную машину. Костя еще подумал тогда, что надо бы съездить посмотреть, а реклама и сейчас лежит у него в портфеле. В учебнике по алгебре. И, кроме этой рекламы, ничегошеньки в ящике утром не было, в этом Костя уверен был на сто процентов. Значит, кто-то подложил записку, когда Костя был уже в школе. Только кто? Не почтальон же. Неужели Митька? Что ж тогда думать о его исчезновении?

Костя быстро встал из-за стола. Он решил спуститься вниз и взять эту дурацкую записку. В голове его крутились такие сухие, точные, но тревожные слова, как «вещественное доказательство» и «неопровержимая улика». Что он «докажет» какой-то запиской и кого «уличит» — Костя не знал, но решил отправиться за этим клочком бумаги немедленно, потому что вдруг уверился в его большом и таинственном значении.

Родители тихо ругались в большой комнате.

На секунду Костя задумался, не проскочить ли ему незамеченным. Впрочем, нет, зачем он будет еще возвращаться? Пойдет-ка он лучше в клуб скаутов, тем более что уже пора, и по дороге заберет записку.

Костя отворил дверь комнаты, из-за которой доносились раздраженные голоса его предков.

— Ма, я пойду в клуб, — оповестил он.

— А уроки? — тут же переключилась на него мама.

— Уроки потом сделаю, когда вернусь. Нам немного задали.

— Ну смотри. Когда ты вернешься?

— Как обычно, часов в восемь, полдевятого.

— Ладно, иди.

Костя притворил за собой дверь.

— Костя! — опять услышал он мамин голос.

— Чего?

— А как же Рута?

— Приду чуть пораньше, погуляю, — недовольно отозвался Костя.

Он быстро собрался, да и собирать-то ему было нечего. Просто сменил спортивные брюки на джинсы, домашние тапочки на кроссовки да накинул куртку — на улице все-таки уже октябрь.

Большими прыжками он быстро слетел по лестнице с седьмого этажа, не дожидаясь лифта. Обычно он так и спускался, а на лифте только поднимался. Остановился около почтовых ящиков. Что за черт! Бумажек не было. Никаких. Костя осмотрел пол лестничной площадки. Грязный, неметеный, а вот бумажек и на нем не было. Вот черт! Где же они? Надо же такому случиться! Неделями эти дурацкие, никому не нужные рекламные объявления валяются, никто их не трогает. Порой по три дня не убирают. И вот на тебе! Когда не надо, они и исчезли. Костя, разочарованный, вышел на улицу. В Клуб скаутов идти уже не хотелось. Сколько неприятностей через этого Митьку Ежова. Вот сволочь! Ведь это он подкинул записку — больше некому. Только теперь уже ничего не докажешь. «Неопровержимую улику», как и «вещественное доказательство» Костя прошляпил. И тут он вдруг понял, где надо искать Глобуса.

Глава IV ТАЙНОЕ УБЕЖИЩЕ

Дело в том, что Костя Костров случайно узнал о Глобусе немного больше других. Так уж получилось, что он, сам того не желая, открыл одну из тайн Митьки Ежова. А вышло вот как.

Однажды, в начале сентября, когда он еще только-только начал посещать «Школу-ПСИ», Костя гулял с собакой. Собака принадлежала соседке, Элеоноре Витольдовне. Трудно сказать, какой породы: не то шпиц, не то помесь болонки с пуделем, а может, и вовсе беспородная рыжая дворняжка — Рута.

Элеонора Витольдовна — женщина добрая и общительная, но уже в очень преклонном возрасте. У этой старушки была дочь, которая жила где-то с мужем и детьми в другом районе и навещала мать не чаще раза в неделю. Других родных у Элеоноры Витольдовны в России не было. Потому что была она по национальности полькой и когда-то жила в Варшаве. Там ее родня и осталась. А в Москве Элеонора Витольдовна работала в молодости журналисткой, вышла здесь замуж за русского. Родила дочку. Потом муж умер. Назад в Польшу Элеонора Витольдовна так и не вернулась. Теперь на старости лет ей явно не хватало общения. Даже собачка и телевизор не могли восполнить этот недостаток в ее жизни.

Старушка всегда здоровалась с Костровыми. Зазывала Костю на чай с конфетами, сама заходила в гости. Бывало, придет, попросит какую-нибудь мелочь, скажем, немного соли до завтра, да так и застрянет у Костиной мамы на кухне на целый час.

С собачкой Элеонора Витольдовна гуляла сама, да с прошлого года у нее так стали болеть и распухать ноги, что эта забота стала ей в тягость. Тогда и попросила она Костю — «если не трудно» — выводить эту неизвестной породы псину хотя бы два раза в день на пять минут. Костя с радостью согласился, потому что не прочь был и сам иметь четвероногого друга. Однако, соглашаясь, он явно поторопился. Этой клокастой раскормленной Руте было почти столько же лет, сколько ее хозяйке. Она тоже еле таскала ноги, то есть лапы, и с ней нельзя было ни поиграть, ни побегать. Поэтому, честно выполняя добровольно взятые на себя обязательства, Костя обычно скучал во время прогулок. Рута тихонько переваливалась по лесным тропинкам Битцевского парка, а он медленно плелся сзади, ожидая, пока она нагуляется и справит все свои нужды. Однако так гулять Рута могла подолгу и недовольно ворчала, когда Костя заворачивал ее к дому.