Похищение Европы - [18]

Он не договорил. Раздался тонкий мелодичный писк. Зорин вытащил из кармана пиджака мобильный и прочел полученное сообщение. По мере того, как он читал, лицо его все больше и больше наливалось пунцовой краской. В конце концов он покраснел настолько, что Хайловский стал опасаться, как бы его работодателя не хватил инсульт.

— Ты говорил, что за Беловым следят? — вкрадчиво спросил Виктор Петрович, и по его тону Хайловский понял: ничего хорошего ждать не приходится. Он собрался и приготовился парировать любой удар.

— Да, следят. Но вы не волнуйтесь. Эти люди не обладают всей информацией. Они даже не знают, на кого работают… Они…

— А то, что Белов сегодня встречался с Александром Семеновичем Хусточкиным, они знают?

— Хусточкиным? — Хайловский силился вспомнить, кто это такой. Фамилия определенно была ему знакома, он ее где-то встречал — в собранных досье.

— Хусточкин, он же — Князь, — напомнил Зорин.

— Ах, да. Конечно, Князь! — Хайловский осторожно хлопнул себя по лбу, словно сетовал на досадную забывчивость.

— А почему я узнаю об этом раньше тебя? — с угрозой сказал Зорин.

Хайловскому ничего не оставалось, кроме как пожать плечами. Вразумительного ответа у него не нашлось.

— Я все выясню, Виктор Петрович. В течение часа. Если встреча и впрямь имела место, то репортаж о ней появится уже в вечерних газетах. А утренние выпуски выйдут с обширным комментарием. Учитывая криминальное прошлое Белова, это будет информационная бомба…

Хайловский еще что-то говорил, но Зорин его не слушал. Виктора Петровича терзали дурные предчувствия.

«Этот мальчишка, — думал он о Белове, — так удачлив! Словно ему кто-то ворожит. Хайловский, конечно, на всяких закулисных интригах собаку съел… Но, боюсь, одних интриг здесь будет недостаточно. Надо решать проблему более радикальным образом. Надо…»

Он сам не знал, что именно надо сделать. Легким взмахом руки Зорин отпустил Хайловского, напутствовав его коротким: «Докладывай!».

Мягкой кошачьей лапкой Хайловский сгреб со стола графики, схемы и диаграммы в портфель и, не переставая мелко кланяться, вышел.

Зорин опустился глубоко в кресло. Он словно постарел лет на десять, бравый вид его куда-то исчез; двойной подбородок нависал над воротником рубашки, как зоб. Виктор Петрович понимал, что кресло губернатора Камчатки — его последний шанс. Пост представителя президента в Сибирском округе он потерял два года назад — и во многом благодаря Белову.

Нет, надо отдать этому мальчишке должное — Белов никуда не бегал и не жаловался «большому брату» на постоянные козни и притеснения со стороны полномочного представителя. Он держался достойно, хотя, казалось бы, силы были неравны: ну что такое директор алюминиевого комбината против Зорина, прожженного кремлевского интригана, удерживающегося во власти еще с брежневских времен?

И тем не менее Белов победил. Как это могло произойти? Зорин не находил ответа. Он не понимал, в чем заключалась слабость его позиций. Слава богу, нужные люди прикормлены, и часть выручки от своих финансовых операций он исправно переводил куда следует… За кремлевской стеной есть кому замолвить словечко за Виктора Петровича Зорина. И все же…

«Удача, вот и все! — злился он. — Просто ему везет, как никому другому. Этот сопляк, — даже про себя он не хотел называть Белова по фамилии, — небось, поднимает колоду, а в ней — тридцать шесть тузов. И все — козырные».

Такое объяснение Зорина устраивало. Проблема заключалась в другом. Все это было неправдой, и удача здесь ни при чем. И незачем лгать самому себе, списывая все на отчаянное везение.

Белов являлся ярким представителем новой породы, народившейся за последнее десятилетие. Он не лизоблюдствовал и не ждал милостей; он делал свое дело так, как умел, и так, как считал нужным. Закалившийся в боях характер не позволял ему отступиться от единожды выбранной цели.

В этом и заключалась основная разница между ними: Зорин всегда выбирал легкий и окольный путь, а Белов — прямой и самый трудный, опасный, как военная тропа. Зорин осторожничал и взвешивал каждый шаг, точно рассчитывая силы и средства, а Белов пер напролом, невзирая на синяки и шишки. Зорин заранее видел скользкие места и стелил соломку, а Белов не задумывался и больно падал: один, два, десять, сто раз… И всегда поднимался.

В этом было его главное преимущество: семь раз упасть и восемь — подняться. Зорин так не мог. Поэтому в борьбе с Беловым у него оставалась последняя надежда — что тот заиграется и рано или поздно грохнется оземь так, что разобьется.

В глубине души Виктор Петрович не особенно надеялся на помощь Хайловского — по его разумению, очень уж мудрено действовал Глебушка (хотя правильнее было бы называть его «Иудушкой»).

Но и у Зорина имелся крапленый туз в рукаве — свой человек в близком окружении Белова. «Жучки» — это, конечно, здорово, но по старинке-то оно надежнее. В этом Зорин только что убедился.

Белов встречался с Князем, а шпионы Хайловского — ни сном, ни духом.

— Засранцы! — от души выругался Зорин. — Даром хлеб едят! Ну ничего…

Ничего. Зато у Виктора Петровича есть одно качество, незаменимое для аппаратных игр, — он умеет терпеливо дожидаться своего часа. И он его дождется.