Похищение чудовищ. Античность на Руси - [8]
Мелюзина. Лубок, XVIII в.
«рыба-мелузина во окияне-море живет близ ефиопския пучикньо»
Другим существом, которое по ошибке называли Медузой, стала фея Мелюзина, попавшая на русский лубок XVIII в. в очень странном виде. История о Мелюзине — вариант сказки, больше известной у нас в связи с Царевной-лягушкой. Согласно средневековой легенде, прекрасная фея, став супругой рыцаря, не разрешала лицезреть себя по субботам, поскольку во время еженедельного купания нижняя часть ее тела превращалась в змеиный хвост (иногда на иллюстрациях появлялись и драконьи лапы). Русский лубок изображает четвероногое существо с головой девы в короне, сопровождаемое рыбами (они составляют орнамент, располагаясь по контуру тела, и с точки зрения зрителя словно вырастают из него). Ее ноги вместо стоп завершаются песьими или драконьими головами, и в целом изображение больше напоминает Сциллу.
Надпись на сохранившихся листах настолько плохо пропечатана, что неправильные наименования персонажа — медуза, рыба-медуза, рыба медузина — встречаются даже в научной литературе. Впрочем, автор «Книги естествословной» (XVIII в.) разобрал название верно и на основании раскрашенной лубочной картинки составил описание экзотической твари, включив ее в раздел рыб [8]. По этому тексту хорошо видно, как средневековые представления сменяются рациональным, прикладным подходом XVIII в. В Средневековье обыденность довольно четко отделялась от мира книжных образов и легенд. Зримые предметы подлежат тлену, а все невидимое и умозрительное, о чем часто шла речь в книгах, — достояние вечности. Но автор «Книги естествословной» все прочитанное им в разных источниках (а прочитано немало) систематизирует, собирает в один текст и пытается использовать эти сведения именно для описания окружающего мира. Он соотносит нарисованных на картинке рыб с известными ему реальными видами, лососем и сигом. Он задается вопросом, как это существо будет двигаться и жить (ведь у него на плеснах, то есть стопах, растут головы). Он включает в описание Мелюзины свои знания о слонах — он настоящий энциклопедист, и его взгляд на мир отличается цельностью, несмотря на увлечение чудовищами.
О мелузине. Мелузина есть некая рыба, которая чудновидна имать глава бо ея человеча женским подобием, аки девица прекрасна, и распущенныя черныя власы. Главу имать яко царским венцем увенчанну, чрево же зверино и зело велико и округло, хвост или хобот подобен великому дракону, и паки вензелом сплетенным, в конце же своем имат главу драконову, и яд в ней имат зело лютеиший и смертоносный. Имать четыре ноги зело толсты, подобны слоновым: и безколенны, и безсоставны; и вместо копыт или плюсн, или лап по концам их имать закривляемыи главы змиевы с лютым же ядом смертоносным; и когда на них ходити имать — и оны главы тогда вверх закривленны от земли бывают. Под шеей же и на груди, и на местах позади, под хвостом, где калоизметныи проход бывает, и под чревом, идеже детородныи зверский уд бывает, имать прирослыи виду рыбия подобня, аки бы сига или ло<со>ся. Тело же страшное и твердою чешуею и зело цветовидною покровенно суть. Живет же во окиане западном, в самои глубине морскои, и того ради ретко от ловцов уловляема бывает.
Книга естествословная
В славянском фольклоре (на юго-западе современной Украины) мемозинами [17; 25] называли русалок-фараонок. И хотя Мелюзина западноевропейских средневековых преданий прямо не связана с Медузой или сиреной, их сближение неслучайно. Образ чудовищной девы, которая роковым образом сочетает красоту и монструозность, очень популярен в культуре. Контраст привлекательного и отталкивающего был настолько важен при пересказе легенд, что не всегда понятно, влияют ли подобные тексты друг на друга или создаются заново как типовые.
В XVII в. с польского языка был переведен роман про Мелюзину («История о Мелюзине-королевне и о чюдных ея детех, и о городе Лозане»), изданный и читаемый на Руси. Раскрывая тайну субботних омовений жены рыцаря Раймунда, автор описывает нагую Мелюзину прекрасной до пупа, но с жирным драконьим хвостом вместо ног. Похожее определение красавицы с хвостом «превеличайшего дракона» будет дано в «Книге естествословной» и Ехидне, и Гидре, и Дельфине.
…узре сидящу во источнице нагу, аки перст, лепого образа и тела и всех составов даже по пупа. Но от пупа велий хвост дебел, аки у великаго змия масть…
История о Мелюзине
Новый поворот
В сборниках с иллюстрированными поучительными рассказами и даже на фресках в Древней Руси был распространен сюжет о грешнице, мучимой псами, червями и другими казнями в соответствии с ее скверным поведением при жизни. В частности, змеи впивались ей в голову и смотрелись вроде парика, заменяя волосы.
Грешница на звере. Старообрядческая миниатюра, XIX в.
«Вместо власов главы моея ящерицы» — поясняет грешница, подразумевая под ящерицами вытянутых гадов вроде пиявок (так в Средневековье описывали и змею, и хамелеона, и даже черепаху). Конечно, это не совсем Медуза, но образы переплетаются [4: 47]. На древнерусских изображениях и страшные инфернальные персонажи, и грешники могут иметь аналогичные визуальные обозначения, относящие их к миру демонического. Это оправдано тем, что мучимые в аду люди, согласно представлениям средневекового человека, буквально бесятся, брызжут злом, и их не должно быть жалко. Примерно так выглядят злодеи в литературе классицизма: их действия могут быть с современной точки зрения недостаточно мотивированы. Совершать ужасные поступки их заставляет некий внутренний импульс, которым они мучимы при жизни. Впоследствии писатели избегают этих шаблонных персонажей или высмеивают их, но в русские произведения XVIII в. они входят достаточно легко, подхватывая древнерусскую традицию и соотносясь с новомодной эмблематической.
