Погребённый великан - [37]

— Но почему вы считаете, что познакомились с моим мужем на западе, если он всегда жил в здешних краях?

— Не забивай себе голову, принцесса. Мастер Вистан спутал меня с кем-то из давних знакомых.

— Наверное, друзья, так и есть! — заявил сэр Гавейн. — Мы с Горацием часто путаем людей с теми, чьи лица были нам знакомы в прошлом. «Посмотри, Гораций, — говорю ему я. — Там впереди, это же наш старый друг Тидир, а мы-то считали, что он пал в битве при Бадонском Холме»[5]. Потом мы подъезжаем ближе, и Гораций фыркает, словно хочет сказать: «Ну и дурак же ты, Гавейн, этот парень ему во внуки годится и вообще ничуть на него не похож!»

— Мастер Вистан, — сказала Беатриса, — скажите-ка мне вот что. Мой муж напоминает вам того, кого вы любили в детстве? Или того, кого боялись?

— Хватит уже об этом, принцесса.

Но Вистан, слегка покачиваясь на пятках, неотрывно смотрел на Акселя.

— Полагаю, того, кого я любил, госпожа. Потому что, когда сегодня утром мы встретились, моё сердце встрепенулось от радости. Но потом… — Воин снова молча посмотрел на Акселя, и по его глазам можно было подумать, что ему снится сон. Но тут его лицо помрачнело, и, снова встав во весь рост, он отвернулся. — Я не могу вам ответить, госпожа Беатриса, потому что и сам не знаю. Мне казалось, что совместное путешествие пробудит эти воспоминания, но пока этого не случилось. Сэр Гавейн, вам плохо?

И в самом деле Гавейн уже давно как-то обмяк, подавшись вперёд. Теперь он выпрямился и тяжело вздохнул.

— Ничуть, спасибо за заботу. Просто у нас с Горацием уже много ночей не было ни мягкой постели, ни достойного крова, и мы оба устали. В этом всё дело. — Он поднял руку и потёр себе лоб, хотя Акселю пришло в голову, что настоящей целью этого жеста было закрыться от глаз собеседника.

— Мастер Вистан, — произнёс Аксель, — раз уж мы заговорили начистоту, я, наверное, тоже кое-что у вас спрошу. Вы говорите, что приехали в наши края по поручению своего короля. Но зачем вы так рьяно стремитесь скрыть свою личность, путешествуя по стране, где уже давно воцарился мир? Если уж нам с женой и этим несчастным мальчиком выпало странствовать рядом с вами, мы хотели бы всё знать о нашем спутнике, в том числе и о том, кто его друзья и враги.

— Ваши слова справедливы, сэр. В этой стране и вправду царят мир и покой. Но я здесь — сакс, который едет по земле бриттов, и в этих краях правит лорд Бреннус, чьи солдаты дерзко бродят, где придётся, собирая в уплату податей зерно и скот. Я не ищу ненужных ссор. Потому и таюсь, сэр, и это сделает наш путь безопаснее.

— Возможно, мастер Вистан, вы и правы. Но на мосту я заметил, что солдаты лорда Бреннуса не просто убивают время, а поставлены там с какой-то целью, и если бы хмарь не замутила им разум, они бы допросили вас с большим пристрастием. Может ли быть так, сэр, что вы — враг лорда Бреннуса?

Вистан на миг задумался, следуя взглядом за одним из скрюченных корней, протянувшихся от дубового ствола прямо ему под ноги, где тот наконец нырял в землю. В конце концов воин снова подошёл поближе и на этот раз присел на жёсткую траву.

— Хорошо, сэр, расскажу вам всё без утайки. Мне вовсе не претит открыться перед вами и этим любезным рыцарем. У нас на востоке ходят слухи, что наши соплеменники-саксы в этих краях терпят от бриттов дурное обращение. Мой король, беспокоясь за сородичей, послал меня с поручением разузнать истинное положение дел. Вот кто я такой, сэр, и, пока моя лошадь не повредила копыто, я мирно ехал по своим делам.

— Понимаю ваше положение, сэр, — сказал Гавейн. — Мы с Горацием частенько оказываемся в саксонских землях и испытываем равную нужду соблюдать осторожность. Как же мне хочется тогда избавиться от доспехов и выдать себя за простого крестьянина. Но оставь мы где-нибудь эту груду железа, как нам её потом отыскать? Кроме того, даже если Артур и пал много лет назад, разве не в том наш долг, чтобы продолжать гордо носить его герб, выставляя на всеобщее обозрение? Так что мы едем в открытую, и, когда люди видят, что я — рыцарь Артура, рад вам сообщить, они провожают нас добрыми взглядами.

— Неудивительно, что вас тепло встречают в этих краях, сэр Гавейн, — заметил Вистан. — Но было ли бы оно так же в странах, где Артура когда-то считали заклятым врагом?

— Мы с Горацием встречаем тёплый приём имени нашего короля везде, где бы ни оказались, сэр, даже в тех землях, о которых вы говорите. Потому что Артур был так милостив к побеждённым, что вскоре те начинали любить его как своего родича.

Уже довольно давно — если быть точным, то с тех самых пор, как впервые прозвучало имя Артура, — Акселя не покидало какое-то неприятное назойливое чувство. И вот, слушая разговор Вистана со старым рыцарем, он поймал обрывок воспоминания. Обрывок был маленький, но это всё равно принесло ему облегчение, потому что теперь ему было о чём поразмыслить. Он вспомнил, как стоял внутри палатки, большой, какие обычно устанавливает армия рядом с полем боя. Была ночь, и повсюду мерцали свечи, а от дувшего снаружи ветра стены то опадали, то надувались. Он был не один. Вероятно, с ним было несколько человек, но он не мог вспомнить их лиц. Он, Аксель, был чем-то разгневан, но понимал, что гнев надо скрывать, по крайней мере до поры до времени.