Погребенный кинжал - [42]

Примарх вспомнил. Он пил из одной из этих полупустых кружек около жизни назад, где–то под черно-оранжевым небом во время кислотных дождей.

— Нас ждёт величайшее испытание, мой старый друг, — произнёс Тифон. — Наше прошлое вело нас сюда. Каждая пройденная битва. Каждый конфликт, который мы пережили. Каждая рана, оставившая нам шрамы. Все, что перетерпела Гвардия Смерти, готовило нас к этому моменту. Мы предстанем перед самым смертоносным испытанием… и это чаши, из которых мы будем пить.

На мгновение Мортариону показалось, что он видит чернильно-тёмную маслянистую жидкость, кружащую в тени потрепанной посуды.

Традиция Кубков восходит к первому основанию Гвардии Смерти, к тем дням, когда они были всего лишь людьми. Когда их тела были закалены против токсинов Барбаруса. Теперь не существовало яда настолько сильного, что выносливые и непобедимые легионеры Гвардии Смерти не смогли бы ему противостоять.

Мортарион и начал эту традицию. После каждой битвы он выбирал воина и делился с ним глотком смешанных токсинов. Они будут пить и жить, укрепляя мощь легиона, будучи его частью.

— Вопреки Смерти — говорили они и доказывали этот факт своим долголетием.

— Мы переживём этот яд, — сказал ему Тифон. — Такова воля судьбы, вне зависимости от того, веришь ты в неё или нет.

Мортарион снова услышал жужжащий гул на фоне слов своего друга, и, несмотря на железное самообладание примарха, почувствовал, как по его телу пробежали мурашки.

— Что за яд? — прошептал он, и внезапно острый, панический страх наполнил его при мысленном ответе на свой же вопрос.

III

Белая Гора

Обманки

Хор

Когда–то давно Белую Гору, возможно, назвали так из–за покрывавшего её склоны девственно-белого снега. Но даже если это и было так, те времена затерялись в давно ушедших эпохах. Теперь же широченная громада горы стала серебристо-серой от пепла, что приносили пронизывающие полярные ветры; целые барханы, изменяясь и перетекая, стремительно скользили по безжизненному ландшафту. Старые, потухшие угольки пробивались в любую щель, где не действовали статические поля, прикрывающие подходы к горе. Поэтому каждый раз, когда Гарвель Локен возвращался после смелой вылазки на выгодные позиции в самых верхних пещерах, за ним тянулся след из угольной пыли.

Он позволил взгляду неспешно блуждать по равнине, открывающейся взору на выходе из пещеры и простирающейся до края горизонта, где лежала бесконечная выжженная пустошь, о которой он знал, хоть и не видел. Отравленные земли — пугающее место, даже если воспринимать их просто как пустошь, оставшуюся после катастрофической «последней» войны, которая, если б продолжилась, уничтожила бы всю жизнь на Терре, или «Земле», как ее называли в Темную Эру Технологий. Тот, кто положил конец этой войне, не был Императором Человечества, точнее, тогда ещё им не стал, но его наследие ощущалось здесь. Белая Гора была логовом самого опасного противника той старой войны. И хотя она мертва и покрыта пеплом уже тысячи лет, ее дворец-крепость, переделанный под нужды новых хозяев, всё ещё был пригоден для использования.

Место было по-своему тихое — его незыблемое спокойствие заключалось в пустоте. Безжизненность и запустение царили снаружи, а внутри горы каждый из вырезанных лазером коридоров и каждое куполообразное помещение были отделаны голым металлом. Чем глубже он спускался, тем сильнее сказывался эффект фазовых железных пластин и антипсихотических оберегов. На самых нижних уровнях тишина была настолько абсолютной и тревожной, что Локен не мог оставаться там дольше нескольких часов. Суть ее была в полном отсутствии всего, будь то малейшие звуки или самый отдаленный шепот психического ветра.

Внизу находилась гигантская метафазная клетка, созданная по особому проекту Императора для заточения туда Магнуса Красного. Мало кто верил, что когда–нибудь появится возможность использовать её. Как и сама Белая Гора, клетка была чем–то, созданным на всякий случай, страховкой, запасным планом, который понадобится, если провалятся другие, лучшие решения.

Впервые прибыв сюда, воин задался вопросом, почему Сигиллит послал именно его. Любому из Странствующих Рыцарей можно было поручить расследование по изменённым, как только о них стало известно. Это была еще одна проверка? Какая–то часть внутри него понимала, что так и должно быть. Малкадор, Дорн и другие никогда по-настоящему не доверяли Локену с тех пор, как его нашли охваченным безумием на Исстване III.

Было ли это наказанием? Он потерпел неудачу в своей последней миссии — взойти на борт «Мстительного духа» и уничтожить своего генетического отца и примарха, Магистра войны Гора Луперкаля. Там погибли хорошие люди, а выжившие навсегда остались покрытыми шрамами от глубоких ран и едва смогли спастись. Этот постыдный провал не давал Локену покоя. Он упустил свой шанс отрубить голову змеи, и внутренний конфликт, пронизывающий его в эти напряженные мгновения, полыхал подобно огню. Появится ли у него когда–нибудь еще один шанс? Вновь и вновь воин ругал себя, осознавая, что этого не произойдет.

Но время шло, и он начал воспринимать свое задание по-другому. Назначение на Белую Гору было не совсем испытанием, и что действительно важно — не наказанием. Это был