Погребальные игры - [129]

— Да-да. Говорил. Но правда и то и другое. Таков Александр. Все дело в нем.

Старик взял со стола табличку, ревниво оглядел ее и положил обратно.

— Мы оказались правы, — сказал он, — приписывая ему божественное происхождение. Александр обладал тайным знанием. Казалось, он был способен воплощать в жизнь все, чего ему только хотелось. И он воплощал. Но цена оказалась чересчур высока, когда умерла его вера в нас. С ним мы совершали невообразимые подвиги. Он был человеком, отмеченным богом, а мы были всего лишь людьми, отмеченными им, но мы этого не сознавали. Мы тоже мечтали о чудесах, понимаешь?

— Понимаю, — ответил сын, — но все твои Соратники печально закончили, а ты достиг процветания. Не потому ли, что тебе удалось похоронить его здесь?

— Возможно. Ему нравилось, чтобы все вокруг было красиво. Я увез его от Кассандра, а он никогда не забывал доброты. Да, возможно… Но все-таки, когда он умер, я понял, что он забрал свою тайну с собой. С тех пор мы уподобились самым обычным людям, со всей их ограниченностью. Познай себя, говорит божество в Дельфах. Ничего сложного.

ΟТ АВТОРА

Обиженный невниманием кот спрыгнул к хозяину на колени и начал сворачиваться в клубок. Птолемей отцепил когти рыжего красавца от мантии и поставил его обратно на стол.

— Не сейчас, Персей, мне нужно еще поработать. Мой мальчик, пригласи ко мне Филиста, он лучше всех знает мой почерк. Я хочу успеть присмотреть за тем, чтобы писцы все верно скопировали. Ведь бессмертным меня считают только на Родосе.

После ухода сына старик трясущимися руками решительно придвинул таблички к себе и аккуратно разложил их. В ожидании писца подойдя к окну, он задумчиво посмотрел на гробницу. Листья золотого лаврового венка, овеваемые бризом Средиземного моря, трепетали, словно живые.

Жизнь Александра окружена множеством тайн, и чуть ли не самой странной из них является его отношение к собственной смерти. О смелости этого царя слагались легенды, в пиковых ситуациях он всегда шел туда, где опаснее всего. Если даже он верил, что был зачат богом, то в Древней Греции подобная избранность вовсе не обеспечивала бессмертия. После нескольких тяжелых ранений и затяжной борьбы с трудноисцелимыми заболеваниями можно предположить, что человек, прекрасно понимающий, насколько непредсказуемо воинское бытие, опомнится и что-либо предпримет, чтобы хоть как-то обезопасить себя. Однако ничто земное, казалось, не волновало его, даже наследником он надумал обзавестись лишь в последний год жизни, когда почти гибельная рана, полученная им в Индии, должно быть, дала ему почувствовать, что неукротимая жизненная сила в нем начинает слабеть. Навсегда останется загадкой, какой психологический барьер помешал лидеру с такими обширными планами на будущее бороться за продление собственных дней.

Если бы выжил Гефестион, то, судя по всему, ему и было бы завещано регентство. Согласно историческим свидетельствам, он был не только верным другом и, вероятно, любовником Александра, но и умным, сведущим во многих вещах человеком, благожелательно относившимся ко всем идеям своего царственного наперсника, особенно связанным с управлением государством. Неожиданная смерть Гефестиона, видимо, резко подорвала уверенность Александра в себе, и это потрясение, скорее всего, в какой-то мере приблизило его собственную кончину. Но даже в последние свои дни, уже на смертном одре, он продолжал планировать будущие походы, пока голос не отказал ему. Возможно, именно Александр достоин того восклицания, какое Шекспир вложил в уста Юлия Цезаря: «Трус умирает много раз до смерти, а храбрый смерть один лишь раз вкушает!»[3]

Последовавшая за смертью Александра кровавая неразбериха ничуть не чернит его как вождя. Напротив, для того времени требования Александра к своим подчиненным были очень высокими, и он жестко обуздывал в своих помощниках тягу к предательству и бесчестным поступкам, это все проявилось в них лишь с потерей узды. Если его и можно в чем-либо обвинить, то только в том, что он не озаботился устройством достойного династического брака и не обзавелся наследником до похода в Азию. Если бы в год кончины великого полководца сыну его было лет тринадцать-четырнадцать, то македонцы даже и не задумались бы ни о каких других претендентах на трон.

Из всей предшествующей истории Македонии с непреложностью следовало, что македонцы не преминут вернуться к древней традиции родовой и племенной борьбы за власть. Они и вернулись, с той оговоркой, что Александр предоставил им для этого мировую арену.

Все жестокие деяния, описанные в данной книге, подтверждаются историческими источниками. Ради стройности повествования пришлось оставить за скобками еще несколько убийств известных и выдающихся личностей, самой замечательной среди каковых была Клеопатра. После смерти Пердикки она отвергла Кассандра, отказавшись выйти за него замуж, и тихо прожила в Сардах до сорока шести лет. В 308 году, возможно затосковав, Клеопатра сделала формальное предложение Птолемею. Казалось невероятным, что этот благоразумный правитель отважится повторить рискованный опыт Пердикки, но он дал согласие жениться на ней, и она приготовилась к отъезду в Египет. Ее планы стали известны Антигону, который, испугавшись, что этот брак станет преградой для его притязаний, подговорил служанок Клеопатры убить свою госпожу. Впоследствии преступниц казнили.