Пограничное состояние - [42]
Мне и сегодня непонятно, почему афганцы не канонизировали, не причислили клику своих мусульманских святых нашего первого российского Гаранта… Если бы не он, «давший народам волю», племена, живущие к югу от Амударьи и волею судеб оказавшиеся на участке будущего обслуживания пограничника Малахая или сотен других, ему подобных, были бы обречены через месяц заговорить по-русски, и другой альтернативы им бы не светило. Ассимиляция коренных аборигенов Балха, Тахора, Бадахшана или других приграничных с СССР провинций неизбежно наступила бы через непродолжительное время вследствие неумеренного потребления водки, сала и слабочленораздельных фраз «русским языка» типа «ты меня уважаешь?»
Нет, Аллах — не соперник русскому богатырю Пересвету. К тому же кто бы мог представить, что в этих девяноста килограммах мышц, костей и крови вперемешку с алкогольными ингредиентами живет не только душа кумулятивного характера, но и просто кладезь, просто неограненный изумруд русской словесности? Ведь присущая Малахаю краткость и точность изложения, заметная в потугах перейти на любой другой, кроме русского, язык, была столь же естественна, как солнце на небе, и в родной его речи. То есть в родной речи он совершенно «как рыба об лед»! Не напиши Чехов в свое время про «краткость — сестру таланта», это сделал бы я, пообщавшись с Вовой долгими южными вечерами. А будь в России область, аналогичная древнегреческой Лаконике, Вовка стал бы ее признанным почетным гражданином и непревзойденным мэтром.
Тут самое время вернуться к квартирному вопросу. Широкая Вовкина натура быстро, всего за какой-то месяц после присланной молодой женой индульгенции, сделала из несостоявшегося очага супружеского тепла переходящее «бордельеро» общего пользования. Это было настоящее гнездо разврата и беспорядочного «дружеского» секса. Там изливались литры шампанского, слюней и других жидкостей, животворящих и не очень. Благодаря чему знаменитая в те годы фабрика изделий № 2 перевыполняла месячные нормы производства и ковала премиальные по результатам квартала. Там соседи назубок знали все хиты и шлягеры военной песни, просто советской эстрады и пробивающегося на широкую сцену шансона. Там были все. Кроме Вовки. Вовка там только бывал.
Иногда ему удавалось отловить очередного счастливого обладателя ключей от «рая» и, приобняв стальным бицепсом за шею, вставить пару слов, ласково глядя в глаза:
— Отдай. Постираться хочу…
В один из таких дней после недельного загула братьев по разуму, в чистую как слеза субботу, Вовик переступил порог своего кубла. Представшая взору картина так сильно впечатлила его раскисшую от февральских дождей лаконичную натуру, что он превзошел самого себя, только и сказав:
— За…бали. Все…бутся, а яразъ…бываюсь.
И это был шедевр.
Потому что, когда мы всем курсом напрочь отчаялись перевести эту фразу на любой из известных нам иностранных языков, не потеряв смысла ее и колорита, я понял — мы, что бы ни говорили враги нашего народа и разных мастей отщепенцы, в принципе непобедимы. Противника достойного нас, кроме нас самих, нет.
К вопросу о приличиях
Ах!.. Какие были, пальчики оближешь, яства на этом празднике жизни! Хрустящая корочка запеченных на гриле лещей притягивала взгляд, нарушая при этом фокусировку зрения и баланс охлажденного в ведерке со льдом сухого белого и красного кахетинского рядом с горочкой дымящегося румяного шашлычка, обложенного кусочками свежайшей узбекской лепешки. Ноздри щекотал аромат пряных соусов, свежевымытой зелени и тонко, «в лапшу» нарезанного репчатого лука, чуть сбрызнутого смесью уксуса с кориандром и еще чем-то.
Легче легкого было б броситься акульим желудком на остывающую эту красоту. Зачавкать, захрумкать, замусолить косточки, загрызть эту сочную, шипящую мякоть, запивая все немыслимыми глотками божественного веселящего нектара.
А после солидно щелкнуть крышкой фамильного брегета, опустить его в специальный кармашек бархатной жилетки, ослабить узел галстучка, нащупать под столом фетровые гамаши и выкатиться с газеткой в руках на террасу для вкусного и смачного перекура.
Но вместо этого нужно протомиться ожиданием гостей, пустопорожними разговорами и бесцельным за ними курением на голодный, заметьте, желудок. Соблюсти протокол, организовать церемониал, сделать и держать попеременно то умное, то располагающе-простовато-добродушное лицо. К месту изрекать: «Э-ммм, это вы, батенька… да-с… Сударыня, позвольте?.. А вот, кстати, чудненькие канапешечки… О! Вот этот вот соус, он, экскюз ми, просто восхитителен, право…» И тосты. Конечно, мы, как грузины, умеющие жить торжественно, не можем без тостов. И пусть у нас в крови этого нет. Ну, не заложено от природы в отличие от детей солнечных гор. Но мы обязаны, мы должны, мы не можем иначе. И вот уже твоя очередь, с трудом отдирая потные ягодицы от жалобно стенающего и угрожающе скрипящего стула, вставать, умудрившись не опрокинуть весь этот дивный в сказочном убранстве стол, стучать вилочкой по фужеру, призывая аудиторию к вниманию, и произносить эти неуклюжие нагромождения шаблонных и затасканных фраз. А потом…
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Бен Уикс с детства знал, что его ожидает элитная школа Сент-Джеймс, лучшая в Новой Англии. Он безупречный кандидат – только что выиграл национальный чемпионат по сквошу, а предки Бена были основателями школы. Есть лишь одна проблема – почти все семейное состояние Уиксов растрачено. Соседом Бена по комнате становится Ахмед аль-Халед – сын сказочно богатого эмиратского шейха. Преисполненный амбициями, Ахмед совершенно не ориентируется в негласных правилах этикета Сент-Джеймс. Постепенно неприятное соседство превращается в дружбу и взаимную поддержку.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Однажды утром Майя решается на отчаянный поступок: идет к директору школы и обвиняет своего парня в насилии. Решение дается ей нелегко, она понимает — не все поверят, что Майк, звезда школьной команды по бегу, золотой мальчик, способен на такое. Ее подруга, феминистка-активистка, считает, что нужно бороться за справедливость, и берется организовать акцию протеста, которая в итоге оборачивается мероприятием, не имеющим отношения к проблеме Майи. Вместе девушки пытаются разобраться в себе, в том, кто они на самом деле: сильные личности, точно знающие, чего хотят и чего добиваются, или жертвы, не способные справиться с грузом ответственности, возложенным на них родителями, обществом и ими самими.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Служба в армии — священный долг и почетная обязанность или утомительная повинность и бесцельно прожитые годы? Свой собственный — однозначно заинтересованный, порой философски глубокий, а иногда исполненный тонкой иронии и искрометного юмора — ответ на этот вопрос предлагает автор сборника «Особенности национальной гарнизонной службы», знающий армейскую жизнь не понаслышке, а, что называется, изнутри. Создавая внешне разрозненные во времени и пространстве рассказы о собственной службе в качестве рядового, сержанта и офицера, В.
«Кто не был, тот будет, кто был, не забудет 730 дней в сапогах…»Автор был, не забыл и написал о своей службе в ВСО, попросту говоря, стройбате. Написал с чувством и толком, с юмором и грустью. Кто был — поймет, кто не был — проникнется.