Пограничная стража России от Святого Владимира до Николая II - [3]

Конечно, трудно было ожидать, чтобы такое жестокое сердце сразу оттаяло, восприняло учение Христа о любви и милосердии, но начало было положено: Владимир все более охладевал к язычеству. Его сомнения в истинности этой веры скоро стали известны всем. В тереме у него стали появляться камские болгары, исповедовавшие ислам, иудеи из Хазарии, немцы, принявшие католичество, и, наконец, православные греки. Все хвалили свою веру и уговаривали могучего русского князя перейти вместе со своим народом в их закон. Князь выслушал всех, но больше всего ему понравился рассказ православного грека, который в заключение сказал так: «Господь поставил один день, в который он придет с небес, и будет судить живых и мертвых, и воздаст каждому по его делам: праведным Царство Небесное и красоту неизреченную, радость без конца и бессмертие вовеки, грешникам же вечные муки».

Владимир задумался. Он велел созвать свою дружину и старейших жителей Киева и сказал им:

«Приходили ко мне болгары и предлагали принять свой закон; за ними были с тем же немцы; после приходили иудеи… После всех пришли греки, разобрали все чужие законы, а свои хвалят и так чудно и хорошо говорят. Повествуют, что есть другой свет; если, говорят, кто примет нашу веру, то хоть бы и умер – опять встанет и не умрет вовеки. Что же на все это мне ответите?»

«Ты сам знаешь, князь, – сказали бояре и старцы, – никто своего не хулит, а всегда хвалит. Если хочешь испытать доподлинно, то у тебя довольно мужей, пошли их и вели рассмотреть, как служат там своему Богу».

Речь эта понравилась князю, и он так поступил. Больше всех киевским мужам полюбилась христианская вера, которую они увидели в Царьграде. Они с восхищением рассказали о церквах и храмах, их убранстве и обо всем увиденном. Владимир еще раз созвал бояр посоветоваться. Они сказали: «Если бы вера греческая не была лучше всех, не приняла бы ее мудрая Ольга».

Тогда Владимир решил креститься, но не хотел просить об этом византийцев, боясь унизить себя, а желал заключить союз на равных. Он осадил город Корсунь, подвластный византийскому императору, и принудил его к сдаче, а в Константинополь отправил письмо: «Если вы не отдадите за меня вашей сестры, то и с Царьградом будет то же, что с Корсунем».

В Византии в это время правили два императора: Василий и Константин. Они ответили: «Нельзя христианку выдать за язычника, но если крестишься, то получишь и сестру нашу и вместе Царство Небесное». Владимир согласился, говоря, что их вера и прежде ему нравилась. Сестра императоров Анна очень печалилась. «Иду точно в полон, – говорила она. – Лучше бы мне здесь умереть».

Пришлось ей ехать в Корсунь, где ее ожидал «страшный варвар» Владимир. С нею приехали священники. В тот же день они крестили Владимира и сразу же обвенчали его с Анной. Видя это, окрестилась и вся дружина Владимира. После этого 1 августа 988 года было совершено и всенародное крещение Руси.

Принятие христианской веры совершенно изменило Владимира. Став христианином, он словно родился заново. Это был уже другой человек. Навсегда исчезли его жестокость, мстительность, непримиримость. Теперь он только и помышлял о Боге, о добрых делах, о спасении души. Это проявилось и в военной сфере, в охране границ. На вооружение им была принята оборонительная тактика.

В то время особенно досаждали русичам кочевавшие в причерноморских степях печенеги. Они совершали беспрестанные набеги на селения, подстерегали в оврагах и лесах купцов, путников. Грабили, убивали, уводили в плен. Иногда дерзкие племена, объединившись, нападали на селения и даже на стольный град Киев, находившийся, кстати говоря, на расстоянии всего одного суточного перехода от ближайших кочевий степняков.

У Владимира Святославича дружина невелика – 700–800 человек, да почти всегда занята войной. Границы же Руси протянулись на семь тысяч километров. И мудрено было немногочисленной рати князя пресекать набеги, коль они случались одновременно на севере и юге, востоке и западе. Князя очень удручала, беспокоила незащищенность рубежей. И было решено на военном совете закрыть границу крепостями, рвами, частоколом и земляными валами. Как записано в древней летописи, князь сказал своим воинам: «Се не добро есть, что мало городов около Киева» – и «начал ставить города по Десне и Остру по Трубежу и по Суле…».

Работа развернулась масштабная. Пришлось воинам, не снимая мечей, рубить остроги, башни, заборы, копать землю и возводить рвы.

Скоро на правобережье Днепра с юга от Киева, по реке Стугне, выросли три новые крепости: Треполь, Тумаш и Василев. Они соединились между собой мощными земляными валами и рвами, закрыв печенегам путь к столице. Ближе к Киеву, на реке Ирпени, возвели крупный военный город – Белгород, где сосредоточивались главные силы киевлян при нападении кочевников.

Не забыл князь Владимир и Левобережье. Здесь по Осетру, Десне, Трубежу и Суле возводились четыре оборонительные линии. Передовым рубежом против степных разбойников стала Сула. При впадении реки в Днепр построили крепость-гавань с символическим названием Boинь, a дальше, через 15–20 километров друг от друга, выстроили цепь небольших крепостей, соединенных земляными укреплениями. Севернее, на реке Трубеж, на ее главном броде, возник город Переяславль, закрывавший дороги на Киев и Чернигов.