Погоня за «ястребиным глазом». Судьба генерала Мажорова - [37]

Болгары большие любители зайти в корчму. Заглядывали туда и советские офицеры, чтобы выпить сливовой водки — ракии. Как-то при очередном посещении корчмы Мажоров увидел на стойке радиоприемник «Телефункен». Оказалось, он не работал. Предложил хозяину посмотреть приемник. Посмотрел, разобрался. Не работала одна из ламп. Юрий заменил ее, и радиоприемник ожил. Корчма наполнилась звуками болгарской музыки, которую передавало радио Софии. Хозяин на радостях стал предлагать деньги, но Юрий отказался, и тогда он принес из подвала две бутылки вина. Они были покрыты пылью, пробка горлышка залита свинцом и сургучом. На сургучной печати стояли цифры — 1921. Год рождения Юрия. Значит, вину четверть века!

…В мае 1946 года женам офицеров, которые находились в Советском Союзе, разрешили приехать к своим мужьям за границу. Мажорову предложили отпуск. Такой неожиданный «подарок» от командования Юрию показался несколько странным, ведь всего полгода с небольшим прошло со времени его прежнего отпуска. Впрочем, рассуждал он, это было в прошлом 1945 году, а теперь уже 1946-й. Да и тогда он ездил холостяком, а теперь — с супругой. Выходит, позаботились отцы-командиры. Как оказалось потом, командиры озаботились совсем иным. Но это Юрий поймет позже, по возвращении из отпуска. А пока они, радостные и возбужденные, сложили чемоданы, и в дорогу. Им предстояло побывать в двух местах — в Саваслейке, на родине Татьяны, и в Ташкенте, в родном городе Юрия. Он должен представиться родным жены, она, соответственно, его родственникам.

Ехали до Москвы. На Казанском вокзале пересели на поезд до Чебоксар. Вышли на станции Навашино, что в тридцати километрах от Саваслейки. Оттуда добрались до дома Тани.

Первые дни пролетели быстро. Они были заполнены встречами, новыми знакомствами, беседами. Посмотреть на Юрия приходили не только родственники, но и соседи. Особенно любопытствовали женщины. Оглядев его с ног до головы, посидев немного, они уходили. Одна из женщин уже у дверей, с удивлением спросила Татьяну: «Так он же русский?» Таня рассмеялась. Она в шутку, рассказывая о муже, говорила, что он узбек, то ешь из Узбекистана. Соседи же понимали это буквально.

Через несколько дней пришлось покинуть гостеприимную Саваслейку, ведь до Ташкента дорога долгая. От Москвы ехали поездом шесть суток. С вокзала до дома добрались благополучно. И вот тут Юрий почувствовал, как разволновалась Татьяна. Но родители встретили ее ласково, сразу стали звать дочкой, и она постепенно успокоилась.

В Ташкенте было жарко, температура поднималась до сорока градусов. Юрий волновался за молодую жену, но ей, как ни странно, это нравилось. Он показал родной город: парк Тельмана, Горького. Побывали они на Воскресенской площади. Там когда-то шумел восточный базар, теперь японские военнопленные строили театр. Потом театру присвоят имя Алишера Навои.

Ташкент в ту пору был одноэтажным, весь утопал в зелени. Журчали арыки. Юрий с Татьяной спали на широкой деревянной тахте во дворе дома, под открытым небом. Им было хорошо вместе. Говорили о будущем, строили планы.

В начале июля они возвратились в Болгарию. Прошел месяц. Однажды утром старшего лейтенанта Мажорова вызвал к себе начальник штаба капитан Козлов.

— Вас приказано откомандировать в распоряжение Главного управления кадров Минобороны, — сказал он, глядя куда-то поверх головы Юрия.

Это был гром среди ясного неба. Мажоров молчал, пытаясь понять, что произошло.

— А в чем причина? Что случилось?

— Причину не знаю, — тихо произнес Козлов. — Вам предстоит явиться в Москву, в штаб бригады, и получить предписание об откомандировании.

Юрий вышел из кабинета начальника штаба как оглушенный. Отзывают без объяснения причин… Его, фронтовика, орденоносца, лучшего специалиста дивизиона, как не раз это подчеркивал командир. Он ждал, что его пригласят к себе майор Воропаев, замполит Уржунцев и объяснят, в чем дело. Но никто его не вызвал, не сказал доброго слова, не пожал руку. И тогда Мажоров понял, это происки особистов. Ему припомнили «эксперименты» с немецким радистом, отчет по радиоаппаратуре, а возможно, и что-нибудь еще.

Дома он рассказал все Татьяне. Они посидели, погоревали, а потом решили: может быть, это и к лучшему. Пора устраиваться на гражданке.

Собрав нехитрые пожитки, Мажоров с женой убыл из Болгарии в Союз, на родину. В штабе бригады его принял заместитель по технической части подполковник Виктор Чайка. Он сообщил, что командование решило дать ему возможность уйти на гражданку, вручил пакет с его личным делом. С ним Мажоров и отправился в Главное управление кадров на Фрунзенскую набережную. Внутренне он уже смирился с тем, что вскоре сменит офицерский мундир на гражданский пиджак.

Но судьба сделала резкий поворот. Кадровик-подполковник, который принимал у Мажорова пакет с личным делом неожиданно спросил:

— Что вы там натворили?

В первую минуту Юрий даже растерялся, но, придя в себя, твердо ответил:

— Ничего недостойного я не сделал. Но ежели армии не нужен, готов уйти на гражданку.

Подполковник пристально посмотрел на Мажорова и попросил прийти часа через три. В назначенное время кадровик встретил Юрия с улыбкой, как старого знакомого: