Погоня - [18]

и не «ГТА»[15], но мне всего лишь нужно дать понять студиям, что я не полный профан.

Моя самая сильная сторона, думаю, заключается в том, что необходимое художественное оформление и программное обеспечение я создал лично. Сначала делал грубые наброски, затем оцифровывал, потом превращал в 3D-макеты. Я потратил на это бессчетное количество времени, а на написание чертовых программных кодов убил его еще больше.

– Уже нашел какие-нибудь ошибки? – интересуюсь я у Морриса.

– Ничего существенного. Когда разговариваешь с драконом в пещере, диалог зависает, а затем перескакивает к следующему фрагменту.

Хорошо, это легко исправить. Я испытываю облегчение, потому что часами подправлял и вычищал все назойливые глюки в пробной версии. Почти целый год я старался довести игру до ума. Первый запуск выявил множество ошибок. Каким-то чудом, несмотря на изнурительный график, я отладил игру достаточно, чтобы она стала полностью функциональной и готовой к заключительному этапу тестирования. Теперь в нее играют десятки геймеров, включая многих моих друзей по университету.

– Еще ни разу не выкинуло из игры, – услужливо добавляет Моррис.

– Еще? Сплюнь, приятель. Я уже отправил ее полудюжине студий. Если у них проявятся глюки…

– Все хорошо, – обнадеживает Моррис. – Игра не глючит. Теперь наконец-то ответь, как открыть третьи врата.

– Не-а.

– Но я умираю от желания увидеть Стальной Город. Может, надо с каким-то оракулом поговорить? Почему у меня не получается?

– Скорее, ты не так хорош, как думаешь.

– Да пошел ты. Ладно. Как хочешь. Я одолею эту штуку, а затем позвоню тебе, чтобы позлорадствовать.

– Не сомневаюсь, – ухмыляюсь. – До связи в сети, бегу в душ.

– Идет. Чао.

Я раздеваюсь и направляюсь в ванную пружинящим шагом. Заинтересованность Морриса «Легионом 48» переключила мое внимание, но ненадолго. Едва заслышав смех Саммер в коридоре, я ощущаю напряжение в мышцах. Бросаю взгляд на свое отражение в зеркале, подмечая огорченный взгляд и стиснутые челюсти. Суровое выражение лица дополняют татуировки: они полностью покрывают обе руки и часть груди, где набито монохромное изображение. Эта часть немного выцвела, но так даже лучше. Я сделал тату, не чтобы казаться крутым. Я художник и привык творить на чем угодно, хоть на холсте, хоть на собственной коже. Но вкупе с угрюмой миной и отросшей бородой татуировки превращают мой образ в настоящего бандита. Если быть честным, именно таким я и хотел стать в период непродолжительного подросткового бунта. Я набил первую татуировку, дракона, на левой руке, когда зависал с парнями, любившими решать все проблемы кулаками. Или кастетом. Они не настаивали, чтобы я делал тату, просто знали о салоне, где наносят рисунки несовершеннолетним без согласия родителей. Если честно, я сделал это назло предкам. На втором курсе программы изобразительного искусства в конце года была устроена выставка ученических работ. Мама и папа на протяжении всего мероприятия переругивались друг с другом вместо того, чтобы поддержать сына. Они прошли мимо моих картин, слишком поглощенные ссорой, и не заметили мои работы. Поэтому пятнадцатилетний бунтарь, считавший себя крутым, решил: «Отлично. Если из-за своей вражды вы не замечаете и не цените мое творчество, я нанесу его туда, где вы точно заметите». Теперь же я считаю татуировки продолжением своего художественного начала.

Мои плечи напрягаются при неразборчивом звуке голоса Хантера. За ним следует еще один взрыв смеха Саммер. Похоже, они продолжают с того места, где остановились.

8 Саммер

В итоге все вышло не так уж плохо. Мне удалось по-дружески пообщаться с Фитцем и даже не разбить его тупое лицо. Я заслужила награду! Хотя нет, испытание все же провалила: я возбудилась, увидев его.

Ненавижу тот факт, что меня до сих пор к нему тянет, даже после всех обидных слов, которые он наговорил.

Стук в дверь прерывает размышления, которые могли бы продолжаться часами. Хантер неторопливо входит в комнату и располагается своим поджарым, мускулистым телом на моей кровати.

– Мне нужно вздремнуть.

– Конечно, чувствуй себя как дома. – Мои губы кривятся в ироничной улыбке.

– О, спасибо, Блондиночка, – он подмигивает и устраивается поудобнее, вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову.

М-м-м, пожалуйста, поиграй мускулами. У Хантера невероятные руки. Он переоделся в белую майку без рукавов, которая открывает вид на его твердые бицепсы и широкие плечи. А спортивные штаны сидят достаточно низко на бедрах, чтобы я оценила его правильно сложенный загорелый торс. Это не менее соблазнительно, чем игра мускулов.

Хантер прекрасно знает, что выглядит сексуально. Он ухмыляется, когда перехватывает мой изучающий взгляд.

Ох, эти губы. До сих пор помню их вкус. Он хорошо целовался: не слишком грубо, не слишком жадно, в меру используя язык.

Интересно, как Фитци целуется.

«Как придурок, Саммер», – уверенно сообщает внутренний голос в образе Селены Гомес.

Точно. Потому что он идиот.

– Зачем пришел, Хантер? – спрашиваю я, оперевшись бедром в стол.

– Решил, что следует серьезно поговорить.

– Отличная идея, – уныло вздыхаю. – Ок. Тогда начнем. Мальчики вперед, – с любезным жестом предлагаю я.