Поэзия мифа и проза истории - [39]

При такой скудости конкретной исторической информации особое значение приобретает максимально точная датировка отдельных поселений, сменявших друг друга на Гиссарлыке, и в первую очередь, конечно, датировка Трои VIIa как главного претендента на то, чтобы считаться подлинной «гомеровской Троей». Между тем оказалось, что предложенное Блегеном решение этого жизненно важного для всей его концепции вопроса далеко не так бесспорно, как можно было бы ожидать от археолога, известного именно поразительной тщательностью своих стратиграфических и базирующихся на них хронологических разработок. Если сравнить указания самого Блегена в различных его работах, то можно проследить, как он постепенно опускал датировку гибели Трои VIIa вниз по хронологической шкале, видимо стремясь максимально отдалить ее от «опасной черты» — рубежа XIII–XII веков до н. э., хотя найденная им микенская керамика подходила вплотную к этой черте и вместе с тем к принятой большинством античных авторов датировке Троянской войны, выдвинутой знаменитым александрийским географом и астрономом Эратосфеном, который вел отсчет так называемой «троянской эры» начиная с 1184 года до н. э.

Датировка Эратосфена не устраивала Блегена по причинам, о которых мы уже говорили прежде: конец XIII — начало XII века до н. э. были критическим, переломным моментом в истории микенской цивилизации. В это время она пережила страшный удар варварских орд, прошедших всю Грецию с севера на юг с огнем и мечом, удар, после которого она, по-видимому, так и не смогла уже оправиться и постепенно начала клониться к упадку. В этих условиях широкомасштабные военные операции на Востоке были уже недоступны даже и для самых сильных ахейских государств. Учитывая все это, Блеген после некоторых колебаний передвинул свою датировку гибели Трои VIIa к середине XIII века до н. э., то есть к тому времени, когда общегреческий поход в Малую Азию, описанный Гомером пусть даже с некоторой долей поэтического преувеличения, был еще вполне возможен.

Но если все-таки признать, что Блеген не прав в своих расчетах и Троя VIIa была сожжена и разрушена не в середине, а в конце XIII века до н. э., что сразу же заставляет нас снять принятую большинством историков и археологов кандидатуру греков-ахейцев, кем же были в таком случае враги, овладевшие поселением на Гиссарлыке, и откуда они пришли в Троаду? Ответить на этот вопрос как будто легко и вместе с тем не так-то просто. Дело в том, что рубеж XIII–XII столетий может считаться временем очередного великого переселения народов, охватившего все Восточное и также часть Западного Средиземноморья. Об этом свидетельствует целый ряд фактов, о которых мы узнаем частью из археологических, частью из письменных источников. В огне пожаров погибли не только микенские дворцы и цитадели на территории балканской Греции, но и Хаттуса — столица великой Хеттской державы в самом сердце Малой Азии. Следы пожаров и разрушений обнаружены на острове Кипр, на побережье Сирии и Финикии. Египет дважды подвергся нападению большой коалиции варварских племен (в египетских хрониках этого времени они именуются «народами моря»), но сумел оттеснить их от своих границ. В некоторых странах за эти несколько десятилетий успело почти полностью смениться население. Так обстояло дело, например, в Малой Азии, Палестине, возможно, также и в Греции.

На этом широком фоне поистине грандиозных катастрофических событий гибель одного не столь уж значительного поселения на азиатском берегу Эгейского моря, неподалеку от южного входа в Геллеспонт, должна была восприниматься как второстепенный рядовой эпизод, который, наверно, не заслуживал бы особого внимания ученых, если бы не целое созвездие легенд и мифов, связанных именно с этим местом. В обстановке всеобщего разброда и хаоса, царившего как на восточном, так и на западном побережьях Эгейского моря в это смутное и тревожное время, крепость на Гиссарлыке, или то поселение, которое мы называем теперь Троей VIIa, могла стать добычей любой варварской орды, двигавшейся через эти места к сердцу Малой Азии, например фригийцев, выступивших на завоевание Хеттского царства, или же какой-нибудь случайно высадившейся в этих местах шайки пиратов, которыми, как свидетельствуют восточные, в основном опять-таки египетские источники, в этот период буквально кишело все Восточное Средиземноморье, не исключая, вероятно, и Эгеиды.

Мысль о том, что события на Гиссарлыке могли разыгрываться по такой или примерно такой схеме, приходила в голову многим ученым. В разное время ее высказывали как историки, так и филологи-классики. Однако, если эта догадка верна и Троя VIIa была действительно разрушена вовсе не микенскими греками, а какой-то кочующей ордой, участвовавшей в грандиозном передвижении племен, повергшем в ужас весь Древний мир в последние века II тысячелетия до н. э., тогда перед нами встает вполне законный вопрос — каким образом этот, в общем не столь уж значительный, исторический эпизод мог стать в дальнейшем тем сюжетным стержнем, вокруг которого уже во второй половине VIII века до н. э. сформировался греческий национальный эпос, если, конечно, исходить из того, что между гибелью седьмого поселения на Гиссарлыке и сюжетом «Илиады» все же существует какая-то связь?