Поэзия — лекарство и яд гениев, или Исповедь реабилитанта - [23]
И в подтверждении мною сказанного опять Александр Сергеевич:
Прошу, осмыслите, не торопясь, эту его фразу. Представьте себе, какое должно быть состояние поэта, чтобы он забыл о славе!? Если мы вспомним другого поэта Сергея Есенина, то он, как только приехал в Петербург сразу объявил всем друзьям: «Я приехал сюда за славой!» И о ней, славе, Есенин не забывал ни на минуту. Здесь же поэт забывает почти о самом главном в жизни любого творческого человека – славе, признании.
Слава – это как подарок судьбы, несмотря на то, что к ней многие идут ежечасно и ежедневно через нелегкий труд. Однако, как мы видим из строчек поэта, и о ней можно забыть, если главной задачей дня становится здоровье и только здоровье. Недаром эти строчки остались у него только в черновике. Александр Сергеевич, возможно, был уверен, что современники не поймут его.
А тем более, когда он единственный осознал, что улучшение здоровья от написанных и прочитанных им вслух строк дает реальный положительный результат. Почему он об этом никому не рассказывал – тоже понятно. Любое общество достаточно консервативно, а тем более в то время, да еще и в области медицины.
Однако он многими примерами из своего творчества доказал нам существование поэтической самотерапии.
С другой стороны, для подтверждения собственного поэтического слова, дабы вы не были к нему случайно пренебрежительны, возможно, не поверив в приведенные примеры, вспомните, что не только Александр Сергеевич, но и многие другие поэты, да и писатели прописали своими произведениями себе судьбу. Зачастую, не желая для себя такого жизненного пути, но, тем не менее, получив его через свои строки. Вот как сильны слова человеческие!
В подтверждении сказанного не могу ни привести четыре слова из поэмы "Евгений Онегин". Всего четыре, но именно те, о которых В.О. Ключевский сказал, что они обросли литературой. Думаю, что я вас заинтриговал – вот эти четыре слова: “Ум, любя, простор теснит".
Я, как и вы, в свое время прочитал их и не заметил – нам же зачастую нужны реальные действия, которые мы видим, прежде всего, в перемещении любых материальных тел.
На самом же деле, самые наиреальнейшие действия и начинаются именно с этих четырех, на первый взгляд, для нас обывателей ничего незначащих слов.
Ум – это наши слова. Все начинается с них, со слов. Именно они и теснят так ими любимый простор. А в этом просторе – мы с вами. Другими словами, простор – это и есть мы. В данном конкретном случае Пушкин говорит о поэтическом слове и о нас.
О том, как поэзия может, а в реальности и меняет материальный мир. Что, как говорится, и требовалось доказать.
Именно поэзия Пушкина может, как никакая другая, потеснить простор.
Пушкинские строки – строки действия. Пушкин всегда был скуп на прилагательные. А в сказках особенно. Вы найдете у него целые строфы без единого прилагательного. Предложения составлены только из существительных и глаголов. Это придает особую действенность стиху:
Сколько силы и энергии в этих шести строчках, в этой цепи глаголов «поднялся», «уперся», «понатужился», «молвил», «вышиб» и «вышел». Радость действия, борьбы – вот, что внушают читателю-ребенку эти шесть строк. И завершаются они победой – «вышиб и вышел».
И в поэмах пушкинских такая же цепь глаголов, придающих действию стремительность, – в изображении Полтавской битвы или в описании боевого коня.
Сказки не были предназначены для детей. Но как соответствует их словесный строй требованиям читателя-ребенка, не останавливающегося на описаниях и подробностях и жадно воспринимающего в рассказе действие!
Такие строки, как пушкинские, крайне необходимы для реалибитационных процессов. При таких процессах только постоянное действие, движение вперед залог будущего успеха.
Учитывая, что мы, говоря про Александра Сергеевича, коснулись одной из самых целительных сказок "Конек-Горбунок", перехожу к ее автору Петру Павловичу Ершову.
Петр Павлович Ершов
Петр Павлович Ершов родился 22 февраля 1815 года в селе Безруково Ишимского уезда Тобольской губернии. Родился он очень слабым, был одержим припадками, во время которых кричал, часами не умолкая. Опасаясь, что новорожденный может не выжить, его даже крестили раньше времени. Затем по сибирскому народному поверяю, чтобы болезнь ушла его продали нищему за грош. Считалось, что если совершить такой ритуал, то болезнь уйдет вместе с нищим.
Ершов потом шутил: «Что мне эти чины и звания, когда я стою только грош».
Мать Ершова рассказывала, что у него было 12 братьев и сестер, которые не выжили и похоронены в разных местах. Выжил и только он и старший брат Николай.
В послании к другу Ершов писал:
Когда ему исполнилось 10 лет, его отца, станового исправника, перевели на службу в Тобольск.
