Поездка за город - [31]

Я наконец увидел намеченную им цель: худая брюнетка у дальнего края стойки давно уже, видимо, была запеленгована и оценена по достоинству, и теперь мягкими кошачьими движениями – стараясь не спугнуть дичь – Алик подкрадывался ближе. Даже странным казалось: как это до сих пор она избежала общей участи, и Алик собирался исправить оплошность, надеясь на сговорчивость и доступность.

Он подошёл: я видел, как он улыбается и говорит – бойко и напористо – расшаркиваясь и одновременно давая понять, кто здесь важнее и значительнее, и в то же время выражая полную готовность служить и быть преданным. Она улыбнулась: дело пошло на лад, заставляя забыть о провалах и неудачах текущего дня: после нескольких сорванных поклёвок поплавок заходил в стороны, готовясь нырнуть под воду или плавно уйти в глубину. Алик был в родной стихии: разговоры один на один в приятной обстановке были ему так же близки и любимы, как и разъезды по всему городу на служебной машине в компании с непосредственным начальником, с безразличием взиравшим на мелкие погрешности Алика как на дороге, так и в личной жизни: какое ему было до них дело, если он не нарушал законов и официально действующих правил, в числе которых ничего не было насчёт супружеской верности и чистоты, а также соблазнения других женщин. Жёны друзей были, конечно, святым и недоступным исключением: скреплявшие нас дружеские чувства просто не позволяли ему покуситься на этот источник, да Алику и так хватало возможностей и средств, а постоянная нацеленность сильно облегчала задачу.

Так же и сейчас он опробовал традиционную схему: обаяние и живой напор оказывали заметное действие, и даже на расстоянии я ощущал появившийся интерес и отклик на шустрого занимательного собеседника: скучавшая молодая женщина уже ласково смотрела и улыбалась в ответ, обещая нечто большее как-нибудь попозже. Значит, он уже устроил свои дела? Можно было позавидовать Алику, но я-то ведь тоже приехал сюда с вполне определённой целью, имея достаточные основания и средства для её достижения. Ещё раз я огляделся: пьющая и закусывающая публика была малоинтересным зрелищем – особенно в подобном виде – и до сих пор отсутствовала главная составляющая, которая и привела нас сюда: молодые и привлекательные одинокие женщины.

Я снова занялся едой: не оставлять же было качественные и дорогие блюда, появляющиеся дома обычно по праздникам. Вино мне понравилось меньше: вряд ли оно происходило из того места, на которое указывала бутылочная этикетка, хотя и не было откровенной грубой подделкой: хозяева заведения наверняка знали о не вполне легальном статусе напитка, купив партию по сходной цене. Основные клиенты кафе – насколько я заметил – предпочитали более крепкие жидкости, и с ними-то наверняка всё было в порядке, тем более что качественное и полноценное производство было налажено буквально под боком: в том городе, откуда мы приехали в тёплый весенний день.

Я чуть не пропустил самого интересного: поднимая взгляд, я увидел красное лицо моего друга и попутчика в опасном окружении: он явно оправдывался перед рослыми крепкими ребятами, что не мешало им отвешивать сочные оплеухи. Молодая женщина – явный предмет раздора – бурно оправдывалась, вполне возможно, сваливая всю вину на Алика: нахального прилипчивого типа, навязавшегося ей, так что Алику вряд ли можно было позавидовать. Наконец они расступились: с бешеными злыми глазами он нёсся обратно, задевая чужие стулья и не извиняясь, и только его явно неадекватное состояние защищало его от нападок посетителей.

Он тяжело бухнулся и сразу хлебнул из рюмки.–”Видал цыпу? Эта стерва чуть меня не подставила: я такого сейчас наслушался… А ты тоже хорош: называется, друг.”–”И что я мог сделать: хотелось бы знать?”–”Хотя бы подошёл.”– Он разгладил волосы.–”Так что с цыпой?”–”Так: стриптизёрша. Вот только ребята её отошли, а она про это ничего не сказала. Хотя бы намекнула…”– Он грубо выругался, вспоминая всех местных потаскух со всеми их покровителями и ближайшими родственниками.–”А что стриптизёрша: будет выступать?”–”Сейчас нет: сказала, что после девяти, такой уж распорядок.”–”Понятно. Жаль.”–”Да здесь, как я понял, вечером только для своих. И нас бы всё равно выперли. Сволочи.”– Он бросил взгляд туда, где недавно пережил позор и унижение, и мне тоже захотелось ещё разок взглянуть на местную стриптизёршу: она уже загладила свой грех и радостно ворковала с одним из парней, попивая через соломинку жидкость из длинного бокала.

Мы снова заскучали: день перевалил за середину, так ничего и не дав нам до сих пор. Бурная жизнь в городке – таком тихом и невидном совсем недавно – превращала нас, столичных гостей, в людей второго сорта, для которых в наличии есть лишь грязная рухлядь и отбросы, или вообще ничего. Мне захотелось обратно: знаний Алика должно было хватить на поиски нужного нам сейчас, а деньги пока ещё лежали в укромных местах, дожидаясь своего времени.

Мы обсудили предложение: Алик выразил готовность. “Вот только доедим всё и допьём.” Всего оставалось ещё порядочно: румяные толстые булки вполне подходили к вину и фруктам, горкой поднимавшимся в стеклянной вазе. Алик не доел ещё основного блюда, так что теперь вовсю навёрстывал упущенное. Для начала я занялся апельсином: нож с закруглённым лезвием плохо резал пахучую оранжевую шкурку, и я достал из сумки собственный инструмент, годившийся для чего угодно. Апельсин с трудом разделялся на дольки и брызгал, так что я съел только половину, положив остаток в кучку мусора. Яблоко выглядело привлекательнее: жёлтая мякоть “голдена” и в самом деле оказалась приятнее на вкус, а остававшиеся ещё груши, бананы и виноград выглядели многообещающе.