Поезд - [50]

Бывает же так: кажется, что все сложилось, что все как-то притерлись друг к другу, и неожиданно стала зримой несовместимость людей, та, которую не снять никаким застольем, никаким душевным разговором. И самое разумное – разойтись по своим углам, унося с собой остатки дружеского тепла…

– А что, проводник все не появлялся? – спросил молодой человек из служебного купе. Он уперся подбородком в согнутую руку и, переводя взгляд узких голубых глаз с одного обитателя купе на другого, неизменно возвращался к Варваре Сергеевне.

– Мы как-то не очень следим за проводником, – Прохор Евгеньевич решил превозмочь себя и осадить нахала. – Полагаем, что это его прерогатива – следить за нами…

Молодой человек усмехнулся, продолжая глядеть на Варвару Сергеевну.

– Слушай! Зачем тебе проводник? – проговорил опьяневший Чингиз. – Садись с нами. Кушай, пей! Угощаем…

Но приглашение радушного кавказца повисло в воздухе – молодой человек ушел в свое купе.

2

Игорь лежал на комковатом пятнистом матраце, вслушиваясь в голоса, что прорывались сквозь переборку. В соседнем купе веселились вовсю. А здесь, в колодезной глубине служебки, сидел у окна мрачный старик и щурил слезящиеся глаза на сизый вечерний пейзаж, что лентой разворачивался в направлении, обратном бегу поезда…

Они молчали уже не меньше часа. Лишь изредка старик отводил лицо от запотевшего стекла и, прислушиваясь к веселому шуму за стеной, произносил в пространство:

– Господи… не дадут спокойно доползти до могилы, не дадут.'

– Ну уж бросьте, Павел Миронович, в этом деле вас не оставят на произвол судьбы. Помогут! – подхватил Игорь с серьезной суровостью.

Старик пальцами пригнул ворот плаща и по-птичьи склонил плоскую голову набок, высматривая на полке своего попутчика.

– Игорь… я вас знаю с детства. Но не думал, что вы можете быть таким жестоким.

Игорь с трудом сдерживал себя. «Может, пойти к соседям? – подумал он. – Звали ведь». Он вспомнил женщину из соседнего купе. Только вот молодые люди вокруг нее несколько осложняли обстановку…

– И угораздило меня сунуть в тюк пижаму, – захныкал старик. – Теперь что – в плаще спать?

– Предупреждал же вас, – съязвил Игорь. – Столько барахла напихали в эти тюки. Где только вы его набрали?

– Долгая жизнь. Вы еще молоды, не судите.

– А тарелки зачем? Неужели у вашей сестры не найдется для вас лишней тарелки?

– Не трогайте мою сестру. Она святой человек, – и, помолчав, старик добавил: – Ваша матушка тоже о ней говорила дурно.

– Может, у моей матушки были на то основания? – не удержался Игорь и, упреждая кудахтанье старика, сказал: – Ладно, успокойтесь. Я дам вам свой тренировочный костюм.

– Спасибо! – старик, пытаясь устоять слабыми ногами на живом полу, принялся стаскивать с себя плащ.

Игорь вытянул с антресолей чемодан. Тренировочный костюм оказался уложенным в самый низ.

Старик достал из внутреннего кармана багажные квитанции и бросил на Игоря озабоченный взгляд. Уловив момент, он с завидной быстротой расстегнул брюки и, добравшись до полотняного кармашка, что серой заплатой виднелся на голубых байковых подштанниках, торопливо упрятал квитанции и пристегнул булавкой…

– Трудно быть богатым человеком, – невзначай отметил Игорь, выволакивая на свет тренировочный костюм.

– Бедным быть трудней, – пробормотал старик.

– Не спорю, – Игорь швырнул ему костюм и вышел в коридор.

Вагон уже принял жилой вид. С полок свешивались небрежно заправленные простыни, сползающие одеяла. Чьи-то голые ноги горбатым мостиком перекинулись через проход. Малыш бегал вдоль коридора, издавая ликующие вопли. Устойчивый дух общежития уже настоялся в вытянутом жилище на грохочущих железных колесах, несмотря на легкий ветерок, праздно гуляющий по коридору…

Из соседнего купе доносился негромкий разговор. Бабка в платке, опавшем на ворот зеленой кофты, оглядела Игоря цепким взглядом.

– Что, милай, взопрел в своем тереме небося, – общительно проговорила Дарья Васильевна, радуясь новому лицу.

– Весело у вас. Едите-пьете сладко, – в тон ответил Игорь.

– Садись к нам, дорогой, – предложил подвыпивший Чингиз. – Прохор, подвинься… У Прохора есть скрипка, он сыграет. Сыграешь, Прохор? «Шалахо» знаешь? Танец такой… Наверно, кроме лезгинки ничего не слыхал?…

Пассажир средних лет, который относился к Игорю настороженно, засопел и отвернулся.

Игорь намеренно не смотрел в глубину купе, где у окна, вежливо оборотив скучающее лицо к спутникам, сидела Варвара Сергеевна. Напротив нее, ловя уходящий дневной свет, уткнулся в книгу солдатик.

– А дама не будет против? – Игорь взглянул на Варвару Сергеевну.

– Дама не будет против, – колко ответила та и, демонстративно подавив зевок, обратилась к солдатику. – Не устал, Витюша?

Солдатик что-то промычал, не отводя глаз от страницы.

– А что, сынок, ты один в том купе голодуешь? – не отвязывалась Дарья Васильевна от Игоря.

– Не один он. Там дед еще едет, – подсказал с полки глазастый Полад.

– Почему голодую? – усмехнулся Игорь, положив согнутые в локтях руки на полки.

– По глазам вижу… А ты ешь. Сосед на стол накрыл, праздник устроил.

– Добрые вы на чужое угощение, – вставил молчавший до сих пор скрипач.