Я МОЛИЛСЯ, когда мне подали газету, и сказал: "Иван! Разверни мне газету - я не могу!" Во всех газетах, до одной, без исключения, были огромные статьи о сборнике стихотворений г-жи Пулеметовой. Все писали восторженные статьи! Один сравнивал ее сонеты с сонетами Петрарки. Другой писал, что небо глядится в ее стихи и всю природу заставляет в них глядеться. Третий восклицал: - "Не верится, чтоб это была женщина! Вот была бы жена для Пушкина!" Вчера я встретил г-на Пулеметова в театре. Он летел сияющий. Полосатенькие брючки на нем весело играли. Сюртук сверкал шелковыми отворотами. Он меня заметил:
- А! Почтеннейший! Очень рад вас видеть! Все не удосужился как-то зайти вас поблагодарить! Очень, очень мило написано. Он ласково кивал мне головой.
- Ну, а дома у вас? - заикнулся я.
У г-на Пулеметова сделалось удивленное лицо.
- Что дома? Как дома? Дома ничего!
- Супруга ваша, кажется, была...
- Ах, это! Г-н Пулеметов махнул рукой.
- Прошло. Совсем прошло!
- То есть... виноват... как, собственно...
- Вообразите, оказалось, что все на нервной почве! Нервная беременность. Это бывает. Теперь, знаете, эпидемия какая-то. Все дамы нервно беременны! Оказалось, пустяки! Фальшивая тревога, фальшивая тревога! успокаивал он меня.
- Я рад, однако, что критика нашла в жене такой талант. Вы читали? Во всех газетах! Восторженнейшие отзывы! И главное, на другой же день! Сегодня книга вышла, а назавтра же все газеты приветствовали! Что-то небывалое! Словно сговорились! Идет книга! Удивительно! На днях второе издание. Это жену очень поддержало, придало ей сил. Эти пожелания, эти настояния критики продолжать, продолжать. Жена теперь пишет пьесу. Вот посмотрите! В этот сезон не успеет, конечно. Но месяцев через девять так, через десять... Пари, что к первому представлению г-жа Пулеметова опять забеременеет.
