Поэмы - [16]

Будь гость мой Ночью, а не сыном Ночи,

Царицу серебра бы он затмил,

Ее мерцающих служанок очи

Закрылись бы размахом черных крыл.

Тогда бы круг друзей со мною был,

Так легче сладить с горем несмиримым:

В беседах путь короче пилигримам.

Никто со мной не вспыхнет от стыда,

Ломая руки, как вот я ломаю,

И не взгрустнет, когда придет беда…

Одна, одна — сижу я и страдаю,

И ливнем, слез я землю орошаю…

С рыданьем речь, с тоскою слился стон,

Здесь памятник печали вознесен.

О Ночь, ты — горн, где едки клубы дыма!

Пусть не настигнет зорким оком день

Лица, что под плащом твоим незримо,

Над коим властвует бесчестья тень!

Ты мглой и мраком землю всю одень,

Чтоб козни все твои могли сокрыться

Навек в тени полночной, как в гробнице.

Не делай ты меня молвою Дня!

Едва заря из мрака заалеет,

Клеймо на лбу увидят у меня

И факел Гименея потускнеет…

Ведь и неграмотный, кто не умеет

Все воспринять, что скрыто в недрах книг,

В моих глазах бы мой позор постиг.

Расскажет нянька обо мне, пугая

Тарквинием своих озорников,

Оратор, красноречием блистая,

О нас немало молвит горьких слов,

Певцы поведают в часы пиров:

С Тарквинием достойны мы друг друга:

Он оскорбил меня, а я — супруга.

Пусть имя доброе мое и честь

Для Коллатина в чистоте сияют!

Ужели здесь для спора повод есть?

Ведь так и новый корень загнивает…

Стыд незаслуженно того пятнает,

Кому стыда страшиться нет причин.

Была чиста я, чист и Коллатин.

О тайный стыд! Позор, никем не зримый!

О незаметный и не жгучий шрам!

Клеймо на лбу горит неотразимо,

Приметно лишь Тарквиния глазам…

Не в дни войны, в дни мира горе нам!

Увы, как часто нас корят делами,

О коих и не ведаем мы сами.

Супруг, ты горд был чистотой моей!

Ее насилье ярое отъяло.

Нет, не пчела, а трутень я скорей,

Во мне отныне лето отблистало,

Ограблен дом, добра осталось мало!

Оса в твой улей залететь смогла,

И вот весь мед утратила пчела.

Но разве я в утрате виновата?

Тебя же ради мной был принят он…

Он от тебя — так, значит, все в нем свято!

Не мог твой гость быть мною оскорблен.

А он-то, жалуясь, что утомлен,

О добродетели распространялся…

Как ловко дьявол маской прикрывался!

Зачем червяк вгрызается в цветок?

Иль воробьев из гнезд кукушки гонят?

Иль ядом жабы осквернен поток?

Иль девы грудь под игом страсти стонет?

Иль царь бесчестьем титул свой уронит?

Да, совершенства в этом мире нет,

Во всем чистейшем есть нечистый след!

Вот старый скряга у ларца с деньгами:

Подагра, судорога ног и рук,

Чуть видит он потухшими глазами…

Но, как Тантал, под игом страшных мук,

Он проклинает горький свой недуг.

Он знает, что и золото не в силах

Заставить вспыхнуть кровь в иссохших жилах.

Владеет им, увы, без пользы он,

И все, что скаредность за жизнь скопила,

Все — сыновьям, никто не обделен!

Отец был слаб, но в них бушует сила,

И вмиг проклятое блаженство сплыло!

Как часто схватишь сладость, а во рту

Почувствуешь нежданно кислоту!

Над нежною весною вихрь кружится,

С бутонами в корнях сплетен сорняк,

Шипит змея там, где щебечет птица,

Зло — добродетели смертельный враг!

Ничто своим не назовешь никак,

Все предает враждебный людям Случай

Иль бедствиям, иль смерти неминучей.

О Случай, как тяжка твоя вина!

Предателя склоняешь ты к измене,

Тобою лань к волкам завлечена,

Ты предрешаешь миг для преступленья,

Закон и разум руша в ослепленье!

В пещере сумрачной, незрим для всех,

Таится, души уловляя, Грех!

Ты на разврат весталок соблазняешь,

Ты разжигаешь пламенную страсть,

Ты честность и доверье убиваешь,

Ты дев невинных подстрекаешь пасть,

Хула ль, хвала — твоя всесильна власть!

Вор и насильник, с хитростью во взоре,

В желчь превращаешь мед, блаженство — в горе!

Твой скрытый пыл сменил открытый стыд,

Твой тайный пир всеобщий пост сменяет,

Твой блеск любезный меркнет в мрак обид,

Твой мед в устах полынью отзывает,

Твое тщеславье, промелькнув, растает…

О мерзкий Случай, отвечай, зачем,

Столь ненавистный, ты желанен всем?

Когда просителю ты станешь другом,

Его прошеньям дав законный ход?

Когда покончишь ты с войны недугом,

Избавив душу от цепей забот?

Когда больным вольешь лекарство в рот?

Бедняк, хромой, слепой — ползут, взывают,

Но часто ль на пути тебя встречают?

Умрет больной, покуда врач храпит,

Сиротка плачет, враг ее ликует,

Пирует суд, вдова в слезах молчит,

На травле граф, а в селах мор лютует…

Тебя не благо общее волнует!

Измены, зависть, зло, насилье, гнев

Ты всем им служишь, в злобе озверев.

Добро и Правда лишь к тебе стремятся,

Но тысячи преград ты ставишь им

Пусть платят деньги! А Греху, признаться,

Платить не надо — ты же в дружбе с ним,

Влиянием его ты одержим!

Ждала супруга я, но не случайно

Пришел Тарквиний — твой любимец тайный.

Твоя вина — убийство, воровство,

Твоя вина — грех клятвопреступленья,

Твоя вина — измена, плутовство,

Твоя вина — позор кровосмешенья!

Ты спутник всех грехов без исключенья,

В прошедшем, в будущем, везде, всегда,

От хаоса до страшного суда.

О Время, с Ночью схожее отчасти,

Гонец и вестник пагубных забот,

Враг юности и раб преступной, страсти,

Конь, на котором Грех летит вперед,

Рождает все и губит твой полет!

О Время, в жизни ты играло мною,

Так стань же гибели моей виною!

Зачем же Случай, верный твой холоп,

Меня настиг, когда я отдыхала?

Разбив мне жизнь, его рука по гроб