Поэмы - [16]
Шрифт
Интервал
Там, где тур свалился, — барс встал,
Пестрохвост и пестрошкур.
Перевязанною лапой
Тычет в грудь себя:."Признал?
Я-де тура и оленя
Под ружье твое пригнал!"
Не успел охотник молвить:
"Бог тебя благослови"
Нету барса. Только глыбы
Позади да впереди.
Тьма ложится, мрак крадется,
Путь далек, а враг незрим.
Не луне вдове бороться
С черным мороком ночным.
Где-то плачется лисица,
Худо ей, недобр ей час!
Други милые, примите
Времени седого сказ.
1890 Перевод М Цветаевой
Раненый барс (Рассказ)
Растаял снег на солнцепеке,
Ручьи, звеня, скатились вниз.
Напившись в соляном потоке,
К вершинам туры поднялись.
И шла за ними всеблагая
Адгилис-дэда, Мать Земли,
Поочередно окликая
Зверей, мелькающих вдали.
В горах, доселе неизвестных
И неприступных для врага,
Есть за стеною скал отвесных
Благословенные луга.
Там горный волк не страшен турам,
Там можно тихо отдохнуть,
Туда охотникам-хевсурам
Еще неведом долгий путь.
Внизу проносятся олени,
Мелькнут и нету беглеца.
Но вот охотник в отдаленьи
Заметил самку и самца.
Эх, не сдала б теперь кремневка!
Да разве их возьмешь вдали!
При целясь, выстрелил неловко,
Запахло дымом от земли.
Как горный вихрь, умчались звери,
Заслышав выстрел. Но пришлец
Решил, что здесь по крайней мере
Он близок к цели наконец.
Он трижды, потом истекая,
Пересекал оленям путь,
Но те неслись, не подпуская,
И успевали ускользнуть.
Конечно, если б он в теснины
Загнал хотя бы одного
Шашлык отличный из дичины
Шипел на вертеле его.
В тот день гонялся он немало
По горным тропам вверх и вниз.
Бушуя, сердце в нем пылало,
Из уст проклятия рвались,
Но всё напрасно… И бандули
Уже с его спадают ног,
Цриапи набок соскользнули,
Впиваясь в тело сквозь чулок.
Увы, упущенному делу
Ругательствами не помочь!
И удивлен охотник смелый,
Что день прошел и скоро ночь.
А день и вправду вечереет,
Скользят лучи по граням скал,
И волчья стая, как стемнеет,
К нему нагрянет на привал,
И тьма, как будто в преисподней;
Расстелется во всем краю…
Неужто вправду я сегодня
Зверушки малой не убью!
Услышь меня, Адгилис-дэда,
И руку так мою направь,
Чтобы за мной была победа
И превратился сон мой в явь.
Он мне приснился прошлой ночью,
Он предвещал удачу мне,
Позволь увидеть мне воочью
Всё то, что видел я во сие.
Так Мать Земли молил Тварели,
Покуда хлеба грыз кусок,
А сам за выступом ущелья
Следил, глаза уставив вбок.
Поросший свежим остролистом
И можжевельником густым,
Борщевиком покрыт пушистым,
Утес вздымался перед ним.
И купы сосен на вершине
Шумели, и у края скал
Родник, стекая посредине,
Охрипшим голосом журчал.
Откашливаясь всей гортанью,
Шумел над горной он стеной,
На окровавленные грани
Холодной брызгая волной.
И стон с вершины вдруг пронесся,
И сердце охватила жуть:
Могучий барс ревел с утеса,
На камне выгибая грудь.
Больную лапу простирая,
И желтолик и пестротел,
Он на Тварели, не моргая,
Глазами умными глядел.
И кровь из лапы поврежденной,
Стекая, падала в родник,
И зверь, как витязь побежденный,
Стонал, беспомощен и дик.
Как муж, застигнутый бедою,
Лежал в ногах он у врага,
Припав туманною горою
К холодным водам родника.
Стреляй, охотник! Видишь зверя?
Пока не поздно, бей в него!
Видать-то вижу, но теперь я
Не трону брата моего.
Он, как и я, живет охотой
И, подогнув конец полы,
Обходит долы и высоты,
Роняя камни со скалы.
Теперь и зверь признал Тварели,
И, словно к брату своему,
Приковылял он еле-еле
И лапу протянул ему.
И осмотрел охотник коготь,
И увидал кровоподтек,
И, засучив рукав по локоть,
Занозу длинную извлек.
То был прямой, про долговатый
Осколок острого кремня.
Подмытый ливнями когда-то,
Упал с вершины он, звеня.
Когда на небе звезды меркнут
И месяц катится, сверкнув,
Заночевавший в скалах беркут
Точил об этот камень клюв.
Но барс метнулся по откосу,
Завидев туров пред собой,
И впопыхах вогнал занозу
Под коготь мужественный свой.
Теперь, чтобы очистить рану,
Тварели вынул свой кинжал
И лапу барсу-великану
Куском холста перевязал.
И зверь, махая полосатым
Хвостом, помчался и исчез,
Так исчезать дано пернатым
В высоком куполе небес.
Поправив сбитые бандули,
Дивится зверю человек:
Чтоб хищник сам бежал под пули —
Такого не было вовек.
И вдруг раздался треск растений,
И слышен стал издалека
Бег перепуганных оленей,
Спасающихся от врага.
Впиваясь в заросли глазами,
Тварели смотрит, недвижим:
Крутя огромными рогами,
Олень несется перед ним.
И грянул выстрел из ущелья,
И после долгих неудач
Скатился под ноги Тварели
Пробитый пулею рогач.
И, как победный клич звериный,
Вверху пронесся громкий вой,
И барс, мелькнув на миг единый,
Обратно кинулся стрелой.
Прошло мгновенье на хевсура
Струя посыпалась земли,
И увидал охотник тура,
Стремглав бегущего вдали.
Застигнут пулей роковою,
Свалился зверь к подножью скал.
И снова, воя над скалою,
Барс удивительный стоял!
Стоял и лапою могучей
По-человечьи бил он в грудь.
Что говорить! Не просто случай
Погнал зверей на этот путь.
И вырвалось из уст Тварели:
Благослови тебя, творец!
А небеса уж потемнели,
И барс умчался наконец.
Одна лиса во мраке брешет,
Судьбу несчастную кляня…
Мой друг! Рассказ старинный этот
Прими в подарок от меня.
1890 Перевод Н. Заболоцкого
Гость и хозяин
I
Бледна лицом и молчалива,
В ночную мглу погружена,
На троне горного массива
Видна Кистинская страна.
В ущелье, лая торопливо,