Поэмы и стихотворения - [21]

За то в награду ты узнаешь живо

Сладчайшие все тайны от меня.

Здесь сядь, где змей шипенье незнакомо:

Тебя, целуя, задушу истомой.

Но не пресыщу губ твоих, — верней

Средь изобилья сытость позабудут;

Ста поцелуев будет мой длинней,

А сто их одного короче будут;

Нам летний день покажется за час,

В такой утехе пролетев для нас".

Тут, влажной завладев его рукою,

Сил воплощеньем жизненных, она

Целебной для богинь росой земною

Ее зовет, дрожа, возбуждена.

Желанье множит силы опьянелой:

Его с коня она срывает смело.

В одной руке ее была узда,

И привлекала юношу другая;

Краснеет он с досады и стыда,

К такой игре охоты не питая.

Она, как уголь пламенный, красна,

Он красен от стыда, но кровь хладна.

На сук обломанный вмиг намотала

Венера повод (как любовь спешит!);

Привязан конь; она стараться стала

Связать и всадника, что с ног уж сбит,

Как бы сама хотела быть им сбитой;

Он — силы раб, не страсти, век несытой.

Лишь он упал, простерлась и она;

Им были локти, бедра их опорой;

Вот треплет по щеке его, нежна;

Он хмурится, браниться стал, но скоро

Ему смыкает поцелуй уста:

"Браниться будешь, не откроешь рта".

Он от стыда горит; она слезами

Жар гасит девственный его ланит;

И после золотыми волосами

И ветром вздохов осушить спешит.

Бесстыдницы дает он ей названье;

Дальнейшему кладет предел лобзанье.

Как перья птицы, мясо клювом рвет

Терзаемая голодом орлица

И, поглощая все, крылами бьет,

Пока не стихнет голод или птица, —

Так лоб она целует, щеки, бровь,

И, только кончит, начинает вновь.

Он, не сдаваясь, силе уступая,

Лежит, дыша в лицо ей, недвижим;

Она же пар зовет, его впивая,

Небесной влагой, веяньем благим;

Ей жаль, что не цветник ее ланиты,

Столь освежающим дождем омытый.

Как птица в сеть попав и присмирев,

Адонис стих в объятиях Венеры;

Сопротивленье, стыд, в нем вызвав гнев,

Глазам придали красоты без меры;

Так полная река, когда ей вод

Прибавит ливень, берега зальет.

Она все молит, молит, напевая

В прелестное ушко прелестный вздор;

А он все сердится, стыдом пылая,

Иль, побледнев от гнева, хмурит взор.

Еще милей он кажется, краснея,

Ее в восторг приводит он, бледнея.

Ей люб Адонис, как он ни гляди;

Своей рукой она клянется дивной

Не оторваться от его груди,

Пока он слез, что льются непрерывно

Из глаз ее, не примирит с собой,

Долг уплатив тем поцелуем свой.

Тут он лицо свое приподнимает;

Так выглянет подчас нырок из струй

И, встретив взгляд чужой, опять ныряет;

Готов Адонис дать ей поцелуй;

Но, лишь к устам ее близка пожива,

Свои, зажмурясь, он отводит живо.

Так в зной не жаждал путник свежих вод,

Как жаждала она своей услады:

Спасенье видит, но его неймет;

Пылает вся среди речной прохлады.

"О, сжалься, — восклицает, — мальчик злой!

Прошу лишь ласки: страх откуда твой?

"Как я тебя, так и меня молили,

И сам суровый, грозный бог войны,

Чьей мощной выи битвы не склонили,

Которым все враги побеждены,

И он, мой пленник, раб мой, домогался

Того, что взять ты ныне отказался.

"У алтарей моих свой крепкий шлем

Повесил он, копье и щит чеканный;

Он научился танцам, играм всем,

Забавам, шуткам, — стяг презрев свой бранный,

Мои объятья полем битв избрав,

Из ложа моего шатер создав.

"Так властелина я поработила

И на цепи из алых роз вела;

Булат слугою сделавшая сила

Рабой презренья моего была.

О, не гордись, не похваляйся властью

Над той, что бога битв смирила страстью.

"Губами прикоснись к губам моим

(Мои красны, хотя не так прекрасны),

Тот поцелуй ведь будет и твоим.

Что смотришь в землю? Взор впери свой ясный

В мои зрачки: твоя в них красота.

Слились два взора, что же не уста?

"Иль стыдно целовать? Зажмурься снова,

И я зажмурюсь, — станет ночь тотчас:

Двоих лишь услаждать любовь готова;

Играй же смело, — не увидят нас;

Фиалки, заменившие нам ложе,

Болтать не могут и понять нас — тоже.

"Пушок, покрывший нежные уста,

Незрелость выдает, но все ж ты — милый.

Не упускай же время: красота

Быть не должна сама себе могилой.

Так во-время не сорванный цветок,

Себя снедая, вянет в краткий срок.

"Будь я дурна, морщинами изрыта,

Подслеповата, сгорблена, худа,

Истощена, недугами разбита,

Суха, груба и холоднее льда, —

Ты мог бы отстраниться от презренной;

Но как гнушаться мной, столь совершенной?

"Нет ни морщинки на моих висках;

Глаза подвижные блестящи, серы;

Прелестно тело, мозг горяч в костях;

Растет с весною красота Венеры;

И, мнится, влажная моя рука

В твоей растаять бы могла, легка.

"Лишь повели, речами очарую

Иль понесусь по лугу легче фей;

Не оставляя следа, затанцую,

Как нимфа, пряди распустив кудрей.

Любовь — подобье духа огневого

И не упасть, но вознестись готова.

"Докажут это слабые цветы!

На них лежу, но их не приминаю;

Два голубка с утра до темноты

Меня по небу носят, где желаю.

Когда любовь, мой мальчик, так легка,

Как может быть лишь для тебя тяжка?

"Иль ты в себя влюбился, полагая

Снискать любовь одной руки другой?

Так обольщай себя, вновь отвергая;

Кляни пленившего, пленен собой.

Вот так Нарцис погиб в самозабвенье,

В ручье свое целуя отраженье.

"Уборы созданы, чтоб их носить,

И красота, чтоб чувствам быть в угоду;

Трава, чтоб пахнуть; факел, чтоб светить;

Жить для себя — обманывать природу.

Зерно дает зерно, цветок — цветы;

Твой долг рождать, как был рожден и ты.

"Как можешь ты вкушать плоды земные,