Поэмы 1897-1906 годов - [2]

Там, где гибнут матросы!

Утро скажет: взгляни: утомленный работой,

Ты найдешь в бурунах

Обессиленный труп,

Не спасенный твоею заботой,

С остывающим смехом на синих углах

Искривившихся губ…

Избежавший твоих светоносных лучей,

Преступивший последний порог…

Невидим для очей,

Через полог ночей

На челе начертал примиряющий Рок:

«Ничей».

Ты нам мстишь, электрический свет!

Ты — не свет от зари, ты — мечта от земли,

Но в туманные дни ты пронзаешь лучом

Безначальный обман океана…

И надежней тебя нам товарища нет:

Мы сквозь зимнюю вьюгу ведем корабли,

Мы заморские тайны несем,

Мы под игом ночного тумана…

Трюмы полны сокровищ!

Отягченные мчатся суда!..

Пусть хранит от подводных чудовищ

Электричество — наша звезда!

Через бурю, сквозь вьюгу — вперед!

Электрический свет не умрет!

6. КОРАБЛИ ПРИШЛИ

Океан дремал зеркальный,

Злые бури отошли.

В час закатный, в час хрустальный

Показались корабли.

Шли, как сказочные феи,

Вымпелами даль пестря.

Тяжело согнулись реи,

Наготове якоря.

Пели гимн багряным зорям,

Вся горя, смеялась даль.

С голубым прощальным морем

Разлучаться было жаль.

А уж там — за той косою —

Неожиданно светла,

С затуманенной красою

Их красавица ждала…

То — земля, о, дети страсти,

Дети бурь, — она за вас!—

Тяжело упали снасти.

Весть ракетой понеслась.

7. РАССВЕТ

Тихо рассыпалась в небе ракета,

Запад погас, и вздохнула земля.

Стали на рейде и ждали рассвета,

Ночь возвращенья мечте уделя.

Сумерки близятся. В утренней дреме

Что-то безмерно-печальное есть.

Там — в океане — в земном водоеме —

Бродит и плещет пугливая весть…

Белый, как белая птица, далёко

Мерит и выси и глуби — и вдруг

С первой стрелой, прилетевшей с востока,

Сонный в морях пробуждается звук.

Смерть или жизнь тяготеет над морем,

Весть о победе — в полете стрелы.

Смертные мы и о солнце не спорим,

Знаем, что время готовить хвалы.

Кто не проснулся при первом сияньи —

Сумрачно помнит, что гимн отзвучал,

Чует сквозь сон, что утратил познанье

Ранних и светлых и мудрых начал…

Но с кораблей, испытавших ненастье,

Весть о рассвете достигла земли:

Буйные толпы, в предчувствии счастья,

Вышли на берег встречать корабли.

Кто-то гирлянду цветочную бросил,

Лодки помчались от пестрой земли.

Сильные юноши сели у весел,

Скромные девушки взяли рули.

Плыли и пели, и море пьянело…

……………….

Ноябрь — 16 декабря 1904 (1918)

НОЧНАЯ ФИАЛКА Сон

Миновали случайные дни

И равнодушные ночи,

И, однако, памятно мне

То, что хочу рассказать вам,

То, что случилось во сне.

Город вечерний остался за мною.

Дождь начинал моросить.

Далеко, у самого края,

Там, где небо, устав прикрывать

Поступки и мысли сограждан моих,

Упало в болото,—

Там краснела полоска зари.

Город покинув,

Я медленно шел по уклону

Малозастроенной улицы,

И, кажется, друг мой со мной.

Но если и шел он,

То молчал всю дорогу.

Я ли просил помолчать,

Или сам он был грустно настроен,

Только, друг другу чужие,

Разное видели мы:

Он видел извощичьи дрожки,

Где молодые и лысые франты

Обнимали раскрашенных женщин.

Также не были чужды ему

Девицы, смотревшие в окна

Сквозь желтые бархатцы…

Но всё посерело, померкло,

И зренье у спутника — также,

И, верно, другие желанья

Его одолели,

Когда он исчез за углом,

Нахлобучив картуз,

И оставил меня одного

(Чем я был несказанно доволен,

Ибо что же приятней на свете,

Чем утрата лучших друзей?).

Прохожих стало всё меньше.

Только тощие псы попадались навстречу,

Только пьяные бабы ругались вдали.

Над равниною мокрой торчали

Кочерыжки капусты, березки и вербы,

И пахло болотом.

И пока прояснялось сознанье,

Умолкали шаги, голоса,

Разговоры о тайнах различных религий,

И заботы о плате за строчку,—

Становилось ясней и ясней,

Что когда-то я был здесь и видел

Все, что вижу во сне, — наяву.

Опустилась дорога,

И не стало видно строений.

На болоте, от кочки до кочки,

Над стоячей и ржавой водой

Перекинуты мостики были,

И тропинка вилась

Сквозь лилово-зеленые сумерки

В сон, и в дрёму, и в лень,

Где внизу и вверху,

И над кочкою чахлой,

И под красной полоской зари,—

Затаил ожидание воздух

И как будто на страже стоял,

Ожидая расцвета

Нежной дочери струй

Водяных и воздушных.

И недаром всё было спокойно

И торжественной встречей полно:

Ведь никто не слыхал никогда

От родителей смертных,

От наставников школьных,

Да и в книгах никто не читал,

Что вблизи от столицы,

На болоте глухом и пустом,

В час фабричных гудков и журфиксов,

В час забвенья о зле и добре,

В час разгула родственных чувств

И развратно длинных бесед

О дурном состояньи желудка

И о новом совете министров,

В час презренья к лучшим из нас,

Кто, падений своих не скрывая,

Без стыда продает свое тело

И на пыльно-трескучих троттуарах

С наглой скромностью смотрит в глаза,—

Что в такой оскорбительный час

Всем доступны виденья.

Что такой же бродяга, как я,

Или, может быть, ты, кто читаешь

Эти строки, с любовью иль злобой,—

Может видеть лилово-зеленый

Безмятежный и чистый цветок,

Что зовется Ночною Фиалкой.

Так я знал про себя,

Проходя по болоту,

И увидел сквозь сетку дождя

Небольшую избушку.

Сам не зная, куда я забрел,

Приоткрыл я тяжелую дверь

И смущенно встал на пороге.

В длинной, низкой избе по стенам

Неуклюжие лавки стояли.

На одной — перед длинным столом —

Молчаливо сидела за пряжей,

Опустив над работой пробор,

Некрасивая девушка

С неприметным лицом.