Поединок в горах - [19]

— Да.

— Новые?

— Ни одной покрышки не осталось на пожарище.

— Да… Ну, спасибо тебе, Михалев. Вот так и нужно — бдительность и еще раз бдительность. Подобных фактов мы не должны оставлять без внимания.

От Костюкова я ухожу успокоенный. Кажется, мне удалось расшевелить благодушного главинжа: хочется ему этого или нет, а клубочек начнет распутываться, не остановишь. Но Стрельцов прав: даже если нам удастся уличить Пономаря, это еще далеко не все. Завесу над тайной катастрофы мы так и не откроем, и, может быть, подлинные виновники останутся в тени…

Только в Наволочном я смог бы найти разгадку. Диспетчерский журнал молчит… Но ведь можно попытаться найти свидетелей.

Тягач терпеливо ожидает меня у ворот автобазы. Оглянувшись, я вижу в окне второго этажа конторки — белым пятном — лицо Костюкова… Скорей в Наволочное.

До самой метеостанции еду, не давая себе ни одной минуты отдыха. Машину я оставляю, как всегда, на мосту. Мороз такой, что потрескивают доски под колесами.

Лунной белизны солнце окружено ореолом. Над горами, растворяясь в высоких и легких облаках, мерцает радуга.

У метеостанции меня встречает маленький Васька.

— Ты похож на Деда Мороза, — говорит он.

Я выкладываю на стол желтые, отливающие перламутром круги мороженого молока, каменные ломти мяса и золотистые мягкие апельсины, гревшиеся за пазухой.

— Спасибо, — просто говорит Таня. — Здесь все это трудно достать. А Ваське нужно.

Жорка по-прежнему остается между мной и Таней. Наверно, поэтому мы можем говорить непринужденно и естественно, как будто знакомы долгие годы…

Так мне хочется думать.

Таня наклоняется над Васькой, и я чувствую, как пахнут ее схваченные лентой темные волосы.

— Ты бы приехала на Новый год в Козинск, — говорю я. — Мы молодежное кафе отстроим. Небольшая, правда, избушка, но все же… Чисто, культурно.

— А метеосводки кто будет давать?

Электроорган из-за матерчатой шторки приемника расплескивает печальную мелодию. Она долетела сюда через перевалы из большого города. Там парни встречаются с девушками, надев вечерние костюмы и повязав галстуки. А на мне потертая стеганка, и в моем распоряжении полчаса. И снова будут прыгать горы в стекле кабины и за спиной будут громыхать бочки с солидолом.

— Слушай, что ты обо мне заботишься? — спрашивает Таня с упреком. — Расскажи, что там у тебя… Думаешь, я не знаю про твои стычки с Пономарем?

— У меня все в порядке.

Она смотрит с укоризной: «Скрываешь!»

— Петюк заезжал… Говорит, чтобы ты опасался Пономаря.

— Петюк в роли доброжелателя!

— Мне показалось, он говорит искренне. Вася, может быть, я могу тебе в чем-нибудь помочь?

— Не надо.

— Почему вы все меня бережете?

Там, на мосту, мой грузовик, как застывший конь. Пора. Уеду — а потом опять буду думать о тех минутах, когда снова остановлю свой тягач на мосту и постучу в обитую войлоком дверь.

Мы же друзья. Только друзья.

Таня решительно надевает полушубок.

— Ты куда?

— Отведу Ваську к соседям и поеду с тобой. В Наволочное. Успею вернуться завтра… Не смотри на меня так. Я знаю про твой разговор с диспетчером в Наволочном. Стрельцов рассказал…

Она не дает мне вставить хоть одно слово.

— И не отговаривай. В Наволочном у меня подруга. Она помогает Полунчику.

— Такая пухленькая белобровая девушка?

— Да, Гутя. Она поможет. Я сделаю это лучше, чем ты или Стрельцов.

…Грохочут, подпрыгивая, бочки на прицепе, мотор монотонно гудит.

С лиственниц, кружась, медленно падают хлопья инея. Сухой туман застилает долины. Иногда гулкий удар разносится по горам — это треснула разорванная морозом лиственница.

У перевала Ясного меня догоняет Петюк. В боковое зеркальце вижу знаменитый ярко-красный чехол на капоте. Берегись тракт, Петюк едет!

Он долго идет за мной, не решаясь на рывок. Здесь, на склонах Ясного, повороты за поворотом.

Таня прикорнула в углу кабины, не замечает ничего.

Я прибавляю газу. Красный нос ЗИЛа неотступно прыгает в дрожащем зеркале. Говорят, красный цвет самый раздражающий. Недаром быков дразнят красным.

Снег, выпавший за последние дни, сметен на обочины. Машина идет в коридоре из сугробов, ровно подрезанных челюстями снегоочистительных агрегатов.

Тракт, суженный снежными стенками, петляет без конца. Обгон здесь воспрещен. Я пропустил бы идущий следом тягач, чтобы только не видеть надоедливый чехол. Но Петюк и сам не намерен вырываться.

На коротком ровном участке дороги ухожу вперед. Куски льда и камни лупят в жестяные крылья.

Громыхает под колесами мостик.

И здесь Петюк, раскатившись и используя инерцию, начинает обгон.

Он выбрал самое неудачное место. Я уже не могу притормозить, а выступающая скала закрывает обзор.

Не сигналя, Петюк выходит вперед, и в зеркальце уже не красный радиатор, а дверца кабины и угол будки. Начинаю притормаживать — поздно. Из-за скалы навстречу выскакивает бензовоз. За ним вьется облако белой пыли, лучи солнца переливаются в снежных кристаллах.

Петюк должен отстать и уйти, спрятаться за мой прицеп. Ни мне, ни встречному не затормозить на скользкой дороге.

Но Петюк не хочет уступать. Он идет уже вровень со мной — кабина в кабину. В замороженном боковом стекле я не вижу его лица.