Поединок отражений - [4]

— Ты хулиган и маньяк, — тихо прошептала Лена, и это были последние слова в ближайшие полчаса. Говорили только наши тела, и понимали друг друга, и были это простые, прекрасные, всем известные и одновременно вечно новые слова, в которых звучала и тихая нежность, и обжигающая страсть, и томное наслаждение, и снова страсть, и снова нежность. И на вершине этого безумного блаженства два встречных потока живительного, розово-золотистого пламени окутали на несколько бесконечных секунд наши утомленные тела, возвращая им силу и гармонизируя все жизненные процессы.

— Господи, как же хорошо! — вымолвила наконец Лена, садясь на «леопардовой шкуре» возле меня и потягиваясь, как сытая кошка.

Я перекатился через правое плечо и вскочил на ноги.

— Мне тоже очень хорошо с тобой, Рыжик! — честно признался я и подхватил ее на руки.

Лена положила голову мне на плечо и потребовала:

— Тогда неси меня в ванную, я по твоей милости вся в пыли и каких-то крошках!

— С удовольствием, — сказал я, — а мне можно с тобой? Я ведь тоже в крошках…

— Даже не думай! — Она легонько шлепнула меня по губам и дернула за бороду. — Я же из-за тебя на работу опоздаю. Это тебе можно являться, когда вздумается — спецкор, видите ли! А я — секретарь при исполнении.

— Не нужно было из редакции уходить, — привычно отпарировал я, поставив Лену на ноги прямо в ванне, и тут до меня дошло. — Сколько же сейчас времени?!

— Да уже часов восемь, наверное, если не больше.

— Гм-м, получается, что я там провалялся больше полутора часов? — Эта мысль неприятно похолодила затылок, будто кто-то невидимый дунул сзади струйкой ледяного воздуха — сакки, «ветер смерти»! Но почему?! Из-за чего? Что я такого сделал или наоборот — не сделал?! Нет, необходимо срочно с кем-нибудь посоветоваться, хотя бы с той же Меньшиковой. Черт с ним, с самолюбием!

— А чем, собственно, ты занимался в зале? — вспомнила Лена прерванный приятным занятием разговор, настраивая электронный смеситель на режим контрастного душа с диапазоном температур от плюс десяти до плюс сорока градусов. — Когда я пришла, ты был в полной отключке: весь холодный, почти не дышишь, пульс — чуть ли не двадцать ударов…

— Нормальное трансовое состояние, — попытался отговориться я, не желая распространяться о своей неудаче, быстро достал из стенного шкафчика два махровых халата и развесил их на плечиках рядом с ванной.

— Не пудри мне мозги! — нахмурилась Лена, поворачиваясь ко мне всем телом и упирая кулачки в крутые бедра. Мой взгляд при этом случайно уперся в два колыхнувшихся от движения чудных «персика» и уже не смог от них оторваться. — В трансе не бывает дыхания Чейн-Стокса и аритмии! Ты что, пытался выйти в астрал?

Н-да, красивая женщина — это замечательно, но если она еще при этом и умная…

— Послушай, Рыжик, — сказал я тоном прожженного соблазнителя, шагая к ней в ванну и задвигая прозрачную триплексовую ширму теплоизолятора, — давай-ка я лучше тебе спинку потру, и переключи пока душ на обычный режим.

Из ванной мы выбрались только минут через сорок, и Лена, конечно, снова опоздала на работу в свою фирму по продаже спортивного оборудования.

* * *

Офис Ассоциации Ведовства и Целительства располагался в старинном особняке постройки середины восемнадцатого века, принадлежавшем при царе-батюшке известному сибирскому купцу первой гильдии Коршунову Ивану Денисовичу, торговавшему пушниной и кедровым орехом и владевшему помимо трех лесопилен еще и собственным колесным пароходом. Дом этот, вопреки сибирской традиции построен был не из лиственницы, как большинство купеческих особняков, а из темно-красного кирпича местного изготовления, владел которым еще один купчина по фамилии Рукавишников. Каждый кирпич весил не менее полпуда и не разбивался даже при падении с высоты десятка метров, а в раствор мастера-каменщики подмешивали к цементу яичный белок. Как только эта смесь застывала, кладка превращалась в монолит. Прочность его была такова, что когда однажды, уже в двадцатом веке власти решили снести ряд лабазов, принадлежавших в свое время тому же Рукавишникову, справиться со стенами не смогли ни отбойными молотками, ни кувалдами, ни даже тротиловыми шашками! Во времена советской власти здание вмещало в себя сначала весь областной аппарат административного и партийного управления, а затем, уже в демократическую эпоху, было великодушно передано в распоряжение творческой интеллигенции, получив громкое название «Дома творческих союзов».

По роскошной, мраморной, истертой несколькими поколениями людей лестнице с резными и тоже мраморными перилами я поднялся на второй этаж и очутился в поистине циклопическом помещении со сводчатым потолком и лепниной по верхнему поребрику стен, в котором распаленный воображением мозг с трудом признал обыкновенный коридор. До потолка, тонувшего в полумраке, каковой не в силах были разогнать редкие настенные бра возле каждой из двух десятков дверей, выходивших в коридор, было не менее шести метров. Да и в ширину это творение неведомого архитектора достигало размеров едва ли не настоящей улочки где-нибудь в Татарской слободе или Соляном квартале. Во всяком случае, пара каких-нибудь «ауди» разминулась бы здесь запросто!