Поединок - [8]

Несколько часов я безуспешно бился над его венами, чтобы ввести лекарство. Все сожжены напрочь, даже височные и подмышечные. В последний раз он, по его словам, умудрился попасть в подъязычную, но теперь и она ушла в глубину.

После десятков неудач мне удалось с помощью горячей ножной ванны выделить вену на стопе. Раза с пятого я попал в нее. Но свертываемость крови была очень уж высокой, я не успевал подсоединить капельницу, игла забивалась тромбами. Я весь извелся. Поясницу ломило от неудобного положения, руки дрожали, в глазах рябило от напряжения. Капельницу поставить так и не удалось. Ввел ему внутримышечно сильное снотворное…

На работе взял метадона, физраствора, аналептических и снотворных препаратов. Попросил три дня отгулов. Плюс выходные два дня. Для вывода Юры из кризиса должно хватить. В том, что абстинентный синдром удастся ликвидировать, я не сомневаюсь. Физиологические нарушения исчезнут, это не самая страшная проблема. Куда больше у меня переживаний относительно второго этапа, самого сложного. В нем на первое место выйдут проблемы личности, а личность Юрина ой как непроста!.. Стандартные психологические методы лечения для нее могут оказаться малоэффективными. С моей стороны потребуется по-настоящему творческий подход.

Три с лишним часа бился над венами. Насилу удалось установить капельницу…

Юра в постоянном ознобе. Все признаки возбуждения вегетативной системы налицо: расширение зрачков, зевота, слезоточивость, чихание и «гусиная кожа». Встает только в туалет, при ходьбе шатается как пьяный.

Аппетита, понятно, нет совсем. Пьет тоже без желания. Мать попросила его поесть через силу куриного бульона. Вывернуло. К тому же появился понос. Дал ему слабительного, сделал очистительную клизму: половина выведенных организмом опиатов удаляется вместе со стулом. Контролирую функции сердечно-сосудистой системы и органов дыхания. Внутривенно прокапываю физраствор: надо восстановить количество жидкости и минеральных солей в организме. Каждые три часа даю аналептические препараты. Стараюсь избегать применения лекарств, вводимых путем инъекций. «Эффект иглы» очень опасен. Юра говорит, что усилились боли в суставах и мышцах. Не знаю, обманывает или нет. Метадон держит больного от двадцати четырех до сорока восьми часов, а после введения стабилизирующей дозы прошло всего пятнадцать. Может, хочет таким образом получить дополнительную порцию? После того как Юра начал корчиться от боли, даю ему метадон орально, избегая «эффекта иглы». Через сорок минут Юре стало значительно легче. Пытается шутить. Просит еще. Не дождется. Дал ему снотворное, установил капельницу.

Спит только после приема снотворного.

Начал есть бульон. Первую ночь спал спокойно, без бреда и стонов. Принесли ему в комнату телевизор. Смотрит с интересом. Утомляемость, правда, наступает довольно быстро — уже через час. Желания дозы, по его словам, нет. На всякий случай всю его одежду спрятали подальше. Мать постоянно рядом с ним. Возится словно с грудным младенцем. Да он и есть грудной младенец — по своей беспомощности. Фрагментами возникает дезориентация. Но это, скорее всего, побочные явления нейролептиков.

Физическое состояние удовлетворительное. Появился небольшой аппетит, температура нормализовалась, артериальное давление, сердце и легкие — без патологии. Даже взгляд посветлел. Физическая зависимость, таким образом, снята. Курс лечения по преодолению абстинентного синдрома пока все же продолжаю. Снотворные и нейролептики опять сменил.

Впереди самое сложное — попытка победить психическую зависимость. Стараюсь быть союзником его изможденного «Я».

Наступивший период лечения действительно самый сложный. Когда проявления абстинентного синдрома исчезают и постепенно наступает улучшение физического состояния, на первый план выходят психологические проблемы личности. Сейчас Юра входит в так называемое состояние «великой пустоты». Пациент, лишенный наркотиков, не чувствует ничего, кроме пустоты. Вместе с наркотиками он лишился привычного образа жизни и многих действий, прежде заполнявших все его время. Даже тот факт, что теперь ему не надо ежедневно думать над тем, где достать денег на наркотики, стал для него не облегчением, а бременем.

От меня, не только как от брата, но и как от врача, Юра ожидает прежде всего психологической поддержки, восприятия его как личности. Не ущербной, а полноценной. Мне очень хорошо знакомо это желание пациента. Он хочет вести диалог со мной на равных. Он не делает мне скидку на родственные отношения и замыкается, если замечает, что я пытаюсь играть роль судьи и моралиста. Главная моя задача — пробудить у Юры надежду на лучшее. Во время психотерапевтических сеансов я избегаю касаться периода последних лет его жизни, когда он пристрастился к наркотикам. Этот кошмарный период раз и навсегда нужно забыть и совершенно исключить возможность ностальгических воспоминаний. Мысли Юры я стараюсь направить на проблемы сегодняшнего дня и светлого завтра. Единственное, к чему могут привести воспоминания о недавнем прошлом, это нарушение и без того нестабильного внутреннего равновесия. Воспоминания эти могут повергнуть Юру в то самое душевное состояние, в котором он находился, когда игла стала казаться ему помощницей.