Подземелья Дикого леса - [19]

— Что тут случилось?

На пороге кухни возник папа в длинных резиновых перчатках; в руках у него было что-то зеленое и покрытое мхом.

— Привет, милая, — сказал он и тут же снова исчез в кухне. Прю выскользнула из куртки, скинула резиновые сапоги и пошла за ним.

— Чем так воняет? — спросила она.

Посреди кухни стоял большой коричневый горшок. Родители стояли вокруг и смотрели на него.

— Соленьями, — сказала мама. — Забытыми соленьями.

Папа смущенно улыбнулся.

— Помнишь, мы их в сентябре купили? Я как-то совсем забыл. Теперь это либо самые вкусные огурцы на целом свете, либо самые ядовитые. — Рукой в перчатке он протянул ей зеленое нечто. — Хочешь попробовать?

— Бу-э, — сказала Прю. — Теперь придется дезинфицировать дом.

— Ответ ясен. — Мама взяла горшок и выбросила его содержимое в мусор. Папа изобразил глубокую скорбь.

— Прощайте, волшебные огурцы, — произнес он печально.

— Я помогу. — Прю достала из-под раковины пульверизатор с лимонной водой и начала разбрызгивать в воздухе.

— Как погуляла? — спросил отец, снимая перчатки.

— Хорошо, — ответила она. — Нормально. Странно.

— Почему странно? — Это спросила уже мама, вытирая раковину от остатков рассола.

— Встретила мисс Теннис. Дарлу.

— Правда? Забавно, она ушла сразу после тебя — сказала, что ей надо обратно в школу.

Обрыв был совсем не по дороге в школу. Нехорошо.

— Да, мы случайно столкнулись, и она угостила меня молоком в кофейне, — добавила Прю. Обморок она упоминать не стала — эта деталь показалась лишней. К тому же пришлось бы объяснять, что отключилась она из-за криков ракитника, а это был уже откровенный дурдом.

— Она мне показалась прикольной, — сказала мама. — Раньше ничего у вас не вела?

— Нет, — ответила Прю, пялясь на бугристый огурец, который папа оставил на кухонном столе. — Только приехала из Юджина, кажется.

— Тогда ясно.

— А что с миссис Эстевес? — спросил отец.

— Не знаю. Уволилась. По болезни. Кто-то считает, это мы все ее довели.

— Ой, — нахмурился он сочувственно.

Прю развернулась и пошла к лестнице.

— Ладно, я буду у себя. Позовите, когда ужин будет готов.

— Уже скоро! — крикнула мама ей вдогонку. — Карри с чечевицей! Как ты любишь!

Отец, не удержавшись, встрял:

— И не думай, что мы забыли про записку из школы. — Пауза. — Потому что мы не забыли!

Прю закрыла дверь своей комнаты и оказалась в благословенном одиночестве. Узорчатый ковер, усыпанный содержимым корзины для белья, едва виднелся в тусклом желтом свете стоящего на столе террариума. Она подошла, наклонилась к нему и постучала по стеклу. Внутри шебуршал Эдмунд, ее коробчатая черепашка. На голове у Эдмунда балансировали недоеденные остатки листка. Прю, потянувшись, включила настольную лампу и оглядела разбросанные на столе учебники, наконец без энтузиазма взяла лежащую на верху кучи тонкую книжку в мягкой обложке и раскрыла на странице с загнутым уголком. Какое-то время она пыталась вникнуть в мир Аттикуса Финча и Глазастика,[6] но вскоре осознала, что снова и снова перечитывает один абзац. Оставив попытки, девочка вернула книжку обратно, улеглась на кровать и стала разглядывать диковинные тени, которые отбрасывали на потолок голые ветви соседских деревьев. Поднялся ветер, и ветки казались длинными, тощими пальцами, которые то и дело хлестали друг друга. И тут вдруг по ним промелькнула другая тень, на секунду заслонив собой все остальное.

— Это еще что? — одними губами произнесла Прю, вскочила с кровати и подбежала к окну.

Она успела заметить, как в соседской можжевеловой изгороди исчезло что-то темное. Может, это та же черная лиса, которая встретилась ей днем? Прю прижала лицо к стеклу, пытаясь разглядеть землю внизу; стекло было ледяным. Снизу раздался мамин голос:

— Прю!

Она отвернулась от окна и высунула голову в коридор.

— Что?

— Лаваш не получился, — последовал печальный ответ. — Можешь добежать до ресторана?

По-прежнему поглощенная мыслями о темном силуэте за окном, Прю спустилась вниз. Энн Маккил стояла посреди кухни и внимательно изучала упаковку дрожжей.

— Ты заказ сделала? — спросила Прю, засовывая ноги обратно в сапоги.

— Да, — кивнула мама. — Держи, тут десять. Захвати еще и чатни, раз уж идешь.

— Почему нельзя было просто весь ужин там заказать… — пробурчала девочка, убирая пачку бумажек в карман.

— Эй! — возмутился из гостиной отец, читавший газету. — Это же домашняя еда! Ни у кого не получится так, как у мамы.

На полу у его ног сидел Мак и жевал и так уже потрепанную китайскую палочку.

— Пю-у-у! — сказал он.

— Я сейчас, — закатила глаза Прю.

Еще наверху она заметила, что на улице поднялся сильный ветер. Температура, кажется, упала сразу на несколько градусов, и пришлось снова изобретать диковинные способы поэффективнее замотаться шарфом. Ни один из вариантов не спасал от холода, так что она просто завязала на шее громадный узел и засунула руки поглубже в карманы. Индийский ресторан, в котором готовили еду навынос, находился в восьми кварталах от дома, но из-за холодного ветра и льдистой мороси, которая начала падать с неба, расстояние казалось непреодолимым. Было не больше половины седьмого, и все же на улицы уже опустилась темнота. По дороге Прю настороженно смотрела на кусты, ожидая движения. Притормозив на перекрестке, она осознала, что прислушивается к мыслям дубов. Звук был похож на гул пчелиного роя — если застать пчелиный рой в хорошем настроении, принимающим грязевые ванны. Он накатывал неторопливыми волнами. Почему-то это придало ей уверенности. Но потом она подумала: может, своим криком ракитник пытался ее предупредить? Вот только о чем? О лисе?