Подземелье смерти - [4]

Всадник, пробирающийся через болота, определял верный путь по солнцу и звездам. Но пешему приходилось туго; высокий тростник, обступавший его со всех сторон, позволял разглядеть только клочок неба над головой.

Сидя на жеребце, Конан видел верхушки тростника, по которому, будто по мирной водной глади, пробегали ровные волны. Поднявшись на пригорок, Конан мог различить вдали, по правую руку, море Вилайет. По левую руку тянулась гряда невысоких холмов, отделявших Мегарские болота от Туранской возвышенности.

Конан переплыл на коне реку Ильбарс под Акитом и поехал дальше на север, не выпуская море из поля зрения. Чтобы избежать преследования, надо было затеряться в городской толпе или укрыться в совершенно безлюдном месте, где он первым заметил бы напавших на его след королевских всадников.

Конан прежде не бывал на Мегарских болотах. Говорили, что это одно из самых пустынных мест на земле. Заболоченная почва была непригодна для возделывания. Деревья там росли карликовые, с кривыми узловатыми стволами, к тому же встречались редко. Тучи жалящей, назойливой мошкары были столь огромны, что даже охотники на кабанов и прочую дичь, побывав здесь однажды, зарекались возвращаться вновь в эти края.

Ходили также слухи, будто на болотах водится опасный хищник, которого туманно именовали «болотной кошкой». Конан, правда, не встречал ни одного человека, который бы видел этого зверя воочию, но все дружно утверждали, что хищник свиреп, как тигр.

Пустынность болот превзошла все ожидания Конана. Тишину нарушали только всплески грязи из-под копыт Эджила, шорох тростника да гудение туч бесчисленной мошкары, вившейся над колеблемыми ветром стеблями. Конана надежно защищала кафия, лентами которой были обвиты и голова, и лицо; на руки он надел кожаные гвардейские перчатки. Но бедному коню приходилось постоянно взмахивать хвостом и трясти гривой, чтобы отделаться от жалящих насекомых.

Весь день Конан ехал по бесконечным тростникам. Однажды он заметил стадо диких, с рыжевато-черной щетиной кабанов. Свежая свинина внесла бы разнообразие в его скудный рацион, состоявший из вяленого мяса и сухарей, и Конан потянулся за луком. Но пока он вытаскивал из дорожной сумы гирканийский, с двойным изгибом, лук, кабаны исчезли. Конан решил, что охотиться не стоит: это привело бы к значительной задержке в пути.

* * *

Три дня пробирался Конан через болота, а тростники все тянулись и тянулись. На исходе третьего дня с вершины пригорка Конан заметил, что море и холмы стали к нему как будто ближе. Раздумывая, не достиг ли он северного края болот, неподалеку от которого находится город Султанапур, Конан пустил коня рысью.

Вскоре он услышал отчаянный крик: кричали люди, их было несколько, судя по голосам. Повернувшись налево, Конан заметил поодаль небольшой холм, с вершины которого уходил в небо голубоватый дымок. Голоса доносились именно с того холма. Благоразумие подсказывало Конану, что, какова бы ни была причина переполоха, следует ехать дальше. Чем меньше народу встретит он на пути из Турана, тем больше шансов покинуть это царство незамеченным.

Но помимо благоразумия были у Конана и другие соображения. Там, на холме, бивак, там найдет он горячую пищу, а то и хозяина, который даст ему работу. Любопытство также говорило в нем, и чувство чести не было чуждо душе дикаря: поддавшись порыву, он мог действовать не только в собственных интересах.

Сейчас любопытство и мысли о еде победили его осторожность. Конан пришпорил коня и поскакал к холму.

Подъехав, киммериец заметил несколько человек, которые бегали по холму, поросшему всяческими цветами: алыми, золотистыми, лиловыми, вносившими живость в унылый пейзаж.

Конан насчитал пятерых человек, суетившихся вокруг шатра, близ которого горел костер. Вьючные животные — четыре осла, две лошади и верблюд — были привязаны к узловатому карликовому дереву. Сейчас они, чем-то испуганные, метались, натягивая веревки; люди пытались успокоить их.

— Что случилось? — громко крикнул Конан, стараясь, чтобы его услышали сквозь шорох тростников.

— Берегись! Болотная кошка! — отозвался худощавый мужчина в белом тюрбане.

— Где? — завопил Конан.

Люди замахали, указывая в разных направлениях. Вдруг раскатистое рычание сотрясло воздух, и из тростников выпрыгнул пятнистый зверь, прежде невиданный Конаном. Голова и туловище зверя были крупными, как у тигра или пантеры, но задние лапы всего вдвое длинней, чем у обычного кота. Зверь приближался к Конану огромными прыжками, равновесие его поддерживалось тяжелым и прямым, как палка, хвостом. Хищник казался причудливой помесью пантеры и зайца.

Жеребец, увидев приближающегося зверя, испуганно заржал и метнулся в сторону. За два года службы в туранской армии Конан вполне овладел верховой ездой, но ему недоставало ловкости гирканийских кочевников, выросших в седле. Растерявшись от неожиданности, Конан полетел кувырком с жеребца и, упав в тростниковые заросли, больно ушиб плечо. С громоподобным стуком копыт Эджил умчался.

Вскочив на ноги, Конан выхватил из ножен клинок: зверь уже подскочил к нему на расстояние вытянутой руки.