Подводные тайны - [4]

Малкин заерзал в корзинке, устраиваясь поудобнее.

– Сегодня Рождество – время творить добро и помогать всем от мала до велика. Будь любезен, закрой глаза на мое мелкое хулиганство.

– Ладно, – уступил Джон. – Только не высовывайся.

Ребята закрыли дверь купе и последовали за Джоном. Лили не могла дождаться рождественского ужина с лучшими друзьями, а при мысли о том, что ужин пройдет на борту дирижабля, она и вовсе раздулась от радости, так что сама немного напоминала воздушный шар.

* * *

В столовой суетились два механических официанта, показывая пассажирам их места. За дюралюминиевым роялем сидел пианист-механоид и играл рождественские мелодии, развлекая публику.

Столы были сервированы фарфоровой посудой, серебряными приборами и накрахмаленными белыми салфетками, рядом с которыми лежали красно-золотые хлопушки. Края меню на каждом столе специально к празднику украсили веточками остролиста.

Лили поставила корзинку к ногам и проверила, как там Малкин. Он уже дремал. Очевидно, лисы далеко не так сильно любят Рождество, как люди.

Девочка постаралась усесться поудобнее. Ей уже хотелось насладиться праздничными угощениями, как вдруг она почувствовала, что все на нее смотрят. Лили закусила губу и, притворившись, будто изучает меню, спрятала за ним лицо.

– Ты чего? – спросил Роберт.

– Всякий раз, когда мы приходим в столовую, люди пялятся на меня, будто я какая-то медицинская аномалия!

– Чепуха! – воскликнул Джон.

– Крем-суп из артишоков! – Механический официант поставил перед каждым из друзей по тарелке с золотой каймой.

– Я не заметил, чтобы кто-нибудь на тебя смотрел. – Джон поправил салфетку, лежавшую у него на коленях, а Роберт в это время попытался понять, кто из пассажиров разглядывает Лили.

– Это потому, что ты ни на кого не обращаешь внимания, папа, – упрекнула отца Лили. – Ты настолько погружен в мысли о патентах, чертежах, изобретениях и важных речах, что не видишь ничего дальше собственного носа.

– Даже не знаю, что тебе на это ответить… – Папа отставил тарелку и шутливо потрогал себя за нос, будто виноват во всем был именно он.

– Да и не надо ничего говорить. – Лили обмакнула в суп кусочек хлеба. – Но если хочешь знать, с тех пор как мы очутились на борту этого корабля – нет, даже раньше, еще на Ливерпульском аэровокзале, – люди показывают на меня пальцем и перешептываются.

– Серьезно? – спросил Джон, обращаясь к Роберту.

Мальчик кивнул. Он долго не мог решить, какую из многочисленных серебряных ложек взять, и наконец остановил свой выбор на самой огромной, которая, как выяснилось, даже не помещалась у него во рту.

– Лили теперь знаменита, – пробулькал он, глотая суп.

– Вернее, печально знаменита, – поправил Малкин, высунув мордочку из-под стола. – А все из-за Анниной статьи, тик ее и так.

– Я знал, что ничем хорошим это не кончится! – сердито сказал Джон, пока официанты убирали тарелки с недоеденным супом и ставили на стол главное блюдо – жареную индейку с гарниром. – Ох уж эта Анна и ее друзья с Флит-стрит, будь они неладны!

Журналистка Анна была одной из ближайших подруг Роберта и Лили. Два месяца назад она написала статью, в которой поведала миру о Лилином механическом сердце, и с тех пор люди заинтересовались девочкой и даже иногда пытались с ней связаться.

Многое в жизни обитателей поместья Бракенбридж – Джона, Лили, Роберта, Малкина, а также миссис Раст и других механоидов – после выхода этой статьи переменилось. Когда репортеры и другие любопытные стучали в парадную дверь, надеясь взять у Лили интервью, мистер Вингнат, механический дворецкий, или мисс Так, механическая горничная, сразу отправляли их восвояси. А если журналисты пытались проникнуть в дом через задний двор, миссис Раст грозила им наручной насадкой – мясницким ножом и громко кричала: «ХРАПОВИКИ И ХРОНОМЕТРЫ! УБИРАЙТЕСЬ ВОН, ПОКА Я НЕ ПОЗВОНИЛА КОНСТЕБЛЮ!» Не выдерживал даже обычно спокойный и собранный садовник Капитан Спрингер: он носился за непрошеными гостями с граблями.

Все это вполне устраивало Лили, потому что она понятия не имела, что сказать этим людям. Она чувствовала себя самозванкой, не стоящей ничьего внимания. Но все же каждую неделю в поместье приходило по дюжине писем, в которых люди спрашивали, правдива ли статья Анны, действительно ли в груди Лили бьется механическое сердце и каково это – быть единственным в мире человеком с таким устройством внутри.

Разумеется, Лили не знала, что на это ответить.

Тем более эти вопросы касались папиного изобретения, а не ее самой.

Никто не спрашивал Лили о том, как ей удалось найти папу, когда его похитили, или спастись, когда ее едва не утопил опасный преступник Джек Дор. Никто не интересовался ее впечатлениями от встречи с королевой Викторией и от поездки по Лондону на спине гигантской механической слонихи. Никто не задавал вопросов о том, каково ей пришлось, когда ее взяли в плен шталмейстеры Летающего цирка, и о том, как она, в числе прочего, боролась за права гибридов.

Лили думала, что все изменится, когда она сама расскажет миру собственную историю. Тогда-то она и объяснит, каково ей было пережить все эти удивительные приключения. Она уже начала делать кое-какие пометки в дневнике, но дело двигалось медленно, потому что писать оказалось нелегко. В своей истории Лили очень старалась подчеркнуть, что быть гибридом – это то же самое, что и быть самым обыкновенным человеком. Ведь важнее всего – то, как ты себя ведешь и какие совершаешь поступки. Из этого и складывается личность. И не важно, из чего сделано твое сердце – из плоти и крови или из пружинок и шестеренок.