Подводная агентура - [74]

Андрей стал расстегивать на груди убитого рубашку и увидел то, что и ожидал, – телесного цвета кевларовый бронежилет, плотно облегавший его торс. И три дырки на внешнем слое, которых не было на рубашке. Выходит, это в него попали еще там на берегу. Значит, они посчитали его убитым, и Маштаков выбросил тело в море, а он вот где. И вот почему он кашлял все время так болезненно и за грудь держался. Три пули с близкого расстояния через бронежилет – это страшно. Это сломанные ребра и внутренние кровотечения. Как правило.

Несмотря на свои габариты и вес, Коля Рыськин был ловок и гибок, как барс. Он прыгнул и покатился в клубке пыли. Мелькнули голые ноги, потом раздался женский вскрик, и ругань самого Рыськина.

Андрей узнал ее сразу, хотя у нее была другая прическа, потрепанный внешний вид и грязное лицо, которое теперь, после схватки со спецназовцем, было еще и поцарапанным.

– Маша! Ты?

Спецназовцы, особенно Миша Маштаков, недоуменно уставились на командира и девушку.

– Машка!

– Андрей, – произнесла девушка, и у нее заблестели глаза. – Это ты? Не может быть! Откуда?

– Дурдо-ом, Машка! Это мы тебя с самого сомалийского побережья догоняем, а ты от нас удираешь?

– Но почему вы? Вы же морской спецназ, вы же для морских операций готовились. А эта?

– А кто знал, что ты такая шустрая, – слюнявя палец и потирая локоть, проворчал Рыськин. – Не могла на связь выйти, раз своя.

– Какая такая связь? – Маша сразу вытаращила глаза и захлопала ресницами, как школьница. – Ничего не знаю, гражданин начальник, я на яхте плыла, меня пираты захватили. Убегала, как могла.

Маштаков и Рыськин посмотрели на девушку, которая откровенно валяла дурака, и поняли. Даже им, даже посреди африканской саванны она не имеет права сказать о себе всего. Андрей вот откуда-то ее знает, и она его знает. Это хорошо, значит, будет доверие и кончатся проблемы.

Истомин связался с Ломашевским и доложил о «контакте». И о том, что установлена личность человека, охотившегося за объектом. Это некий офицер ЦРУ, известный под именем Джона Лонго. А через час у заправки на пыльной дороге их ждала машина с молчаливым водителем, с которым они обменялись паролями. Он привез всех четверых в городок Гедареф.

Андрей успел только рассказать, что тогда, год назад, он все-таки прицепил раненую и находившуюся без сознания Машу к тросу вертолета. А тело Сашки Ветрова не успел. Смыло его волной с той разбитой яхты. А Маша успела сказать, что скопированные и вывезенные ею материалы касались участия ЦРУ в процессе дестабилизации исламского мира: выступления в Сирии, нападения на свое же посольство и захват российских заложников повстанцами. Кроме того, события в Египте с массовыми беспорядками и поджогами автомобилей и требованиями отставки правительства. Касались Ливии тоже.

Андрей смотрел на ее профиль и собирался сказать, что не забывал ее с того самого времени, когда судьба свела их в далеком Парагвае. И что он готов прилететь в любой город, куда бы она его ни позвала, если будет у нее хоть час времени в ее опасной работе. Он думал, что у него будет достаточно времени на это. Но Машу, или Луизу Уинтер, серьезные дяди посадили в самолет и чартерным рейсом увезли в неизвестном направлении. Худой и загорелый Ломашевский смотрел с улыбкой, а недовольный и ворчливый Володька Орлов все зудел, что его, как пацана, оставили на корабле задницу на солнце жарить.

А потом еще один чартерный рейс увозил вместе с разноязычными туристами пятерых крепких и загорелых мужчин. Молодая испанка-проводница улыбалась Андрею и строила глазки. А он смотрел на нее и думал о том, что опять будут в его жизни вот такие легкомысленные и пустые увлечения. А та, которая так прочно завладела его сердцем, опять исчезла надолго. Может быть, навсегда.

И опять будет ворчать отец на кухне, что пора уже начать знакомиться с девушками серьезными, а не вертихвостками. Ведь он уже «кап-три», а не салага. А что ему объяснишь? Про свою службу можно объяснить, про современную армию и флот можно объяснить, а про то, что он полюбил ту, которую любить нельзя…

– О чем задумался, Андрей? – раздался рядом голос Ломашевского.

Истомин повернулся, некоторое время серьезно глядел командиру в глаза, потом расплылся в улыбке.

– Вы не поверите, Денис Васильевич! О бабах!

– Ну, не удивил, – хмыкнул Ломашевский и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза.

Андрей тоже закрыл глаза, и сразу перед ним предстало ее лицо, серые смеющиеся глаза и непослушные короткие волосы… А ведь шансов повстречаться не было никаких, а он с ней встретился.