Подвиги Шерлока Холмса - [57]

– Святые небеса, Холмс, зачем?

– Затем, что богатство слишком часто связано с преступлением, Уотсон. Это один из законов человеческой безнравственности, и закон этот неизменен на протяжении всей истории.

– Но какое отношение этот клуб имеет к рубину «Аббас»? – спросил я.

– Возможно, никакого. А может быть, очень большое. Будьте так любезны, передайте мне биографический справочник на букву «М» – вон там, над стойкой для трубок… Боже мой, это просто удивительно, что одна буква алфавита может охватить такое количество печально известных имен! Вы могли бы с большой пользой для себя изучить этот список, Уотсон. Но где-то здесь и тот человек, который нам нужен. Так, Маппинз… Марстон, отравитель… Мастерман. Достопочтенный Брус Мастерман, родился в 1856 году, образование… хм… ха!.. Подозревался в причастности к делу о наследстве в Хиллерс-Деборне… секретарь Нонпарель-клуба, член клубов… ну, достаточно. – Мой друг швырнул книгу на кушетку. – Ну-с, Уотсон, вы согласны на небольшую ночную прогулку?

– Безусловно, Холмс. Но куда?..

– Туда, куда нас поведут обстоятельства.

Ветер к этому времени немного утих; когда же мы торопливо вышли на белую тихую улицу, далекие колокола Биг-Бена пробили десять. Хотя мы с Холмсом изрядно укутались, холод стоял настолько лютый, что я порадовался короткой пробежке до Мэрилебон-роуд, где мы сумели наконец поймать кэб.

– Думаю, вреда не будет, если мы заедем на Манчестер-сквер, – заметил Холмс, пока мы заворачивались в пледы; и кэб, позвякивая, повез нас по заснеженной улице. Поездка была недолгой, и, когда мы выходили из экипажа перед портиком импозантного георгианского особняка, Холмс показал на площадку перед домом.

– Гости уже разъехались, – сказал он. – Видите, следы колес оставлены после того, как снегопад кончился.

Лакей, отворивший двери, взял наши визитные карточки, и мгновение спустя нас уже провели через холл в богатую библиотеку, где перед камином стоял высокий, худощавый человек с седеющими волосами и крайне меланхоличным выражением лица; он все еще был облачен во фрак. Когда мы вошли, дама, расслабленно сидевшая в шезлонге, встала и повернулась к нам.

Хотя самые известные художники наших дней и обессмертили красоту леди Довертон, я все же отважусь предположить, что ни один из портретистов не отдал должного этой высокомерной и прекрасной женщине, – нигде она не изображена такой, какой мы увидели ее в тот момент: в белом атласном платье с алым цветком, пылающим на лифе, с золотыми бликами света на бледном лице с безупречными точеными чертами, с искрами бриллиантов в роскошных каштановых волосах… Ее супруг стремительно шагнул навстречу нам.

– Мистер Шерлок Холмс, это и в самом деле весьма недурно! – воскликнул он. – Вы решились испытать превратности суровой ночи, чтобы поспешить найти виновника этого беспримерного беззакония, и это говорит о высоком чувстве общественного долга! Весьма высоком!

Холмс поклонился.

– Рубин «Аббас» слишком известный камень, сэр Джон.

– А, рубин… Да-да, конечно, – заметил сэр Джон Довертон. – Весьма прискорбно. К счастью, там остались бутоны. Вы ведь понимаете, что…

Он резко умолк, потому что жена положила ладонь на его руку.

– Но дело уже передано в руки полиции, – надменно произнесла она. – И я не понимаю, почему вдруг мы удостоились визита мистера Шерлока Холмса.

– Я отниму у вас совсем немного времени, леди Довертон, – ответил мой друг. – Я буду доволен, если на несколько минут загляну в оранжерею.

– С какой целью, сэр? Какая может быть связь между оранжереей моего мужа и пропавшей драгоценностью?

– Как раз это я и хочу выяснить.

Леди Довертон холодно улыбнулась.

– Но между тем полиция уже арестовала вора.

– Думаю, нет.

– Абсурд! Человек, сбежавший отсюда, – бывший грабитель. Это все слишком очевидно.

– Возможно, не столь уж и очевидно, мадам! Неужели вам не показалось весьма странным то, что бывший грабитель, будучи осведомлен, что его репутация прекрасно известна вашему брату, вдруг похитил знаменитый камень у своего собственного хозяина, да еще и совершил потрясающую глупость, спрятав ларец под матрасом на своей постели, но ведь там даже Скотленд-Ярд способен был отыскать ларчик!

Леди Довертон прижала руку к груди.

– Об этом я совершенно не подумала, – сказала она.

– Естественно. Но, Бог мой, какой прекрасный цветок! Я полагаю, это та самая красная камелия, которую вы сорвали сегодня днем?

– Сегодня вечером, сэр, как раз перед обедом.

– «Spes ultima gentis!»[5] – уныло заметил сэр Джон. – По крайней мере, до следующего цветения.

– Совершенно верно. Но мне было бы любопытно взглянуть на вашу оранжерею.

Мы последовали за хозяином дома через короткий коридор, начинающийся от библиотеки и заканчивающийся стеклянной дверью теплицы. Пока мы с известным ученым-садоводом ждали неподалеку от входа, Холмс начал неторопливое путешествие в жаркой и душной тьме; свеча, которую он нес в руке, появлялась и исчезала – словно огромный жук-светляк полз среди страшноватых теней кактусов и удивительных тропических растений. Поднеся свечу к кусту камелии, Холмс некоторое время внимательно рассматривал ветви сквозь увеличительное стекло.