Подвиги самураев. Истории о легендарных японских воинах - [50]

Но Кюсуке отличался таким же большим упрямством, как и безграничной честностью.

– Я бы никогда не пошел против вашей воли, – произнес он почтительно, – но в этом деле нижайше прошу вас позволить мне поступать по моему собственному усмотрению. Мне бы совсем не хотелось ставить вас в неловкое положение, но злодей, каким бы он ни был на самом деле, не станет совершено определенно творить зло человеку, пришедшему к нему с добрыми намерениями. Я не вижу для себя никакой опасности в моем предприятии.

Гондзаемон, знавший на собственном опыте, что продолжать разговор в подобном тоне ничего не даст, неохотно разрешил своему слуге поступать так, как тому виднее. Отправив сотню рё своему отцу денежным переводом, он завязал остающиеся семьсот рё в небольшой сверток, спрятал его на груди и снова отправился в свои скитания. В отличие от предыдущего похода на этот раз он без особого труда отыскал фанзу нужного ему разбойника. Как бы то ни было, он подошел к знакомой двери, которую на его стук снова открыла отзывчивая хозяйка дома. Кюсуке поклонился и самым вежливым манером поблагодарил ее за любезный прием, оказанный ею ему в предыдущий раз. Женщина пришла в полное недоумение, но справилась с нахлынувшими эмоциями и сказала:

– Любезный мой путник, я не знаю, как мне каяться за доставленные вам в тот день невзгоды. Тем не менее вы снова стоите у моей двери! Я бы еще больше огорчилась, если вас ограбили бы во второй раз. Вам очень повезло, хотя мне от этого не намного легче, в том, что мой муж слёг и находится в постели. Пожалуйста, поторопитесь направить свои стопы в обратном направлении.

Доброе сердце Кюсуке защемило от сострадания к больному разбойнику и его жене.

– Я искренне сочувствую вам обоим. Позвольте мне засвидетельствовать мое почтение страждущему и справиться у него о здоровье.

– Нет, нельзя, сударь! Он сейчас лежит пластом, но при виде вас в нем может проснуться его всесильная жадность. Если он снова оберет вас до нитки, повторится беда, и вы опять останетесь ни с чем.

– На этот счет особенно не беспокойтесь. Я здесь, чтобы передать ему кое-какие деньги.

– Что вы еще задумали?

– Вы, совершенно естественно, ничего не можете понять. Впустите меня в дом, и обойдемся без лишних вопросов. Я должен повидаться с вашим мужем.

Женщина неохотно впустила его в свою фанзу. Пройдя во внутреннюю комнату, где лежал больной хозяин дома, издававший мучительные стоны, Кюсуке поприветствовал его как ни в чем не бывало положенным в таких ситуациях вопросом:

– Как вы себя чувствуете, мой друг?

– Пришел путник, с которым ты так недобро обошелся совсем недавно, – напомнила женщина, видя, что ее муж не признал приветливого посетителя.

– Который из них? – неласково уточнил разбойник.

– Сударь, это – я. Я не знаю, как отплатить вам за доброту, которую вы на днях проявили ко мне. Но теперь я должен рассказать вам, что привело меня сюда снова.

Вслед за этим Кюсуке начал объяснять разбойнику, что произошло в деле с его мечом, и, положив сверток с деньгами у постели больного, завершил свой рассказ такими словами:

– Из выручки за меч я взял причитающиеся мне сотню рё, которую отослал домой родственникам денежным переводом. Все остальные деньги я принес с собой, и они находятся в этом свертке, за исключением небольшой суммы, которую я осмелился потратить на путешествие сюда. У меня не хватит денег на дорогу домой в провинцию Ното, и затем назад к своему хозяину Тамамура в провинцию Кодзуке. Поэтому я буду считать себя очень обязанным вам, если вы проявите любезность и ссудите мне еще немного денег. Остальной суммой прошу распоряжаться по собственному усмотрению. Ах, как я рад освобождению от заботы об этих деньгах, служивших источником постоянного беспокойства с тех самых пор, как я отправился в это путешествие!

Больного разбойника весьма впечатлил незатейливый рассказ Кюсуке. Спустя какое-то время он заговорил:

– Ты говоришь, что твой родной дом находится в Ното. В каком районе провинции ты родился?

– Я родился в деревне Огита-мура неподалеку от города Нанао. Меня зовут Кюсуке, моего отца-хлебороба Кюдзаемон.

– Твоего старшего брата звали Кютаро?

– Откуда вам это известно?

– Ты тоже немало удивишься. Кюсуке, мне крайне стыдно тебе признаться… Я и есть Кютаро, скатившийся, как ты сам видишь, на самое дно человеческого падения и нищеты.

– Мой старший брат Кютаро!

– Сгорая от стыда, я говорю да.

Братья обнялись все в слезах. Онами стояла пораженная без меры от представшего ее взору душещипательного зрелища.

– Вы на самом деле брат моего мужа? Простите меня, мне это даже в голову не пришло. – И она разрыдалась.

Кюсуке поспешил ее утешить:

– Умоляю вас не плакать. Простите мне мою неучтивость из-за того, что я не знал, кто вы, и к тому же прошу простить за великие беды, свалившиеся на вас из-за меня.

Кютаро, до сознания которого наконец-то дошло понимание всех его преступлений, теперь дотянулся до охотничьего ножа, лежащего в пределах досягаемости, и воткнул его себе в бок. Его жена и брат, слишком поздно спохватившиеся, чтобы успеть предотвратить его опрометчивый поступок, взяли его руки в свои ладони.