Подвиг тридцатой батареи - [5]

На большом зеленоватом парашюте качалось что-то продолговатое. Парашют бризом тянуло к морю. Спускался он очень быстро, совсем не так, как спускаются обычные парашютисты. До моря купол не дотянул, и где-то у воды снова громыхнул тяжелый взрыв, выбросив высоко к небу мелкие камни, грязную воду и столб белого пара.

Стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась. Стало необычно тихо, даже звон стреляных гильз под ногами зенитчиков ближних батарей 61-го артполка совершенно отчетливо слышался в ночном воздухе. Расчеты зенитных автоматов, приданных батарее, огня не вели: самолеты врага летали в стороне, выше досягаемости их маленьких снарядов.

На сером небе за Мекензиевыми горами рассвет медленно стирал звездную россыпь. Море заметно посветлело, открыв на горизонте дивизион сторожевых катеров, несшихся полным ходом вдоль берега. Желтый холм с выгоревшей травой и двумя закамуфлированными башнями грозно выделялся на фоне серого неба. Длинные стволы орудий молчаливо и сурово глядели в сторону пустынного моря…

Так начался первый день войны на Тридцатой береговой батарее. В семь часов дали отбой тревоги и объявили готовность номер два. По подразделениям провели митинги. Весь личный состав участвовал в митингах, кроме тех воинов, которые несли вахту.

В СТОРОНЕ ОТ ВОЙНЫ

Корабли врага не появлялись у Севастополя, но самолеты налетали сравнительно часто. Они ставили магнитные мины на фарватерах, иногда пытались бомбить корабли и город, но в район батареи война еще не пришла.

Стрелять из орудий главного калибра пока не приходилось: не было подходящих целей. Да и зенитные автоматы палили по самолетам врага не часто. Фашистские самолеты летали обычно на больших высотах, вне досягаемости их огня. Крупнокалиберным зенитным пулеметам ДШК было еще меньше дела. Только один раз, когда подбитый «юнкерс» снизился, пытаясь уйти в сторону моря, несколько ДШК прошили его, самолет стал разваливаться и вскоре рухнул недалеко от берега, подняв столб воды и пара.

…Однажды к комиссару пришли матросы и попросили отправить их на войну.

— Так вы же на войне, — удивился комиссар.

— Какая тут война, товарищ старший политрук, война стороной проходит. На Украине идет смертный бой, а мы здесь сидим и прохлаждаемся. Гоняем вхолостую пушки, в сотый раз перетираем оптику, а толку от этого…

— Руки чешутся, товарищ комиссар. Просимся на фронт, в морскую пехоту или в полевую артиллерию. Нам, пушкарям, все равно из какой пушки стрелять, лишь бы по фашисту. А насчет меткости не сомневайтесь — попадем в любую цель.

Соловьев старался разъяснить бойцам обстановку. Говорил, что в Черное море могут войти итальянские линкоры, что турки подозрительно ведут себя, а у них есть хоть и старый теперь, но все же опасный еще «Гебен». Сказать о том, что немцы могут прийти в Крым по суше, у комиссара язык не повертывался. Но он все же предупредил бойцов, что возможен и десант врага.

— На войне всякое бывает, — говорил комиссар.

Посоветовавшись с командиром, комиссар и секретарь партбюро организовали разъяснительную работу среди всего личного состава батареи. Необходимо было убедить людей в том, что ослаблять боевую мощь батареи нельзя. Однако впоследствии часть матросов и старшин пришлось все же выделить для формирования батальонов морской пехоты.

Чтобы поднять боевой дух батарейцев, командир и комиссар решили пропустить личный состав башен и стрелковых огневых точек через зенитные расчеты, которые хоть и не часто, но все же стреляли по самолетам врага. Это делалось осторожно — так, чтобы не ослабить боевую готовность орудий главного калибра. После этого просьб об отправке на фронт стало поменьше.

А фронт приближался. В начале октября враг перерезал железную дорогу Севастополь — Москва. Нависла угроза прорыва фашистов в Крым.

А пока на батарее продолжалось строительство укреплений. Тяжелые башенные орудия, приспособленные для морского боя, не смогут защитить себя от противника, если он прорвется к батарее: существует так называемое мертвое пространство, которое батарея обстреливать не может. Дальнобойные орудия бессильны против вражеских солдат, если они окажутся возле огневой позиции батареи. Да, кроме того, и неразумно было бы палить по небольшим группам из двенадцатидюймовых орудий. Поэтому так важно было хорошо организовать сухопутную оборону. Доты и дзоты, глубокие окопы и ходы сообщения к ним были и раньше на территории батареи, но теперь обстановка требовала усилить сухопутную оборону. Александер, Соловьев и Радовский — командир Первого отдельного дивизиона, в который входила батарея, не один день потратили на то, чтобы наиболее рационально подготовить батарею для борьбы с противником, атакующим с суши. Командир и комиссар целые дни ездили и ходили вокруг батареи, проверяя строительство укреплений.

Командующий береговой обороной генерал-майор П. А. Моргунов приказал обратить внимание на подготовку корректировщиков. Местность вокруг батареи была холмистая, с долинами и балками. Для стрельбы по закрытым целям, особенно на больших дистанциях, должны были потребоваться корректировочные посты, причем не только в районе наших позиций, но и в тылу врага, если фронт приблизится к Севастополю.