Подвиг тридцатой батареи - [48]
Памятник на могиле воинов Тридцатой батареи.
Пройдут века, но человечество, навсегда избавленное от войн, будет помнить о тех воинах-героях, которые погибли в борьбе за мирную жизнь на земле.
Свежая зелень покрыла холмы, окружающие Тридцатую. Еще видны следы окопов, где насмерть стояли роты Окунева, Поля, Теличко. Там вдали, на синеющих холмах, располагались корпосты Адамова, Белого, Репкова, Кравченко, Пустовалова. Вон по тому крутому спуску скатывались в виноградник во время прорыва группы Устинова, Рудакова, Павлыка, Подорожного. А вон там внизу, у реки Бельбек, вырвался из-под бетона майор Александер с несколькими воинами и работниками хозчасти батареи.
К югу, за пологими буграми, шумит красавец Севастополь, город-герой, восставший из руин. Там на рейде стоят боевые корабли. В голубом небе чертят спирали реактивные самолеты. И море все такое же зеленовато-синее. На небольшой волне идут кильватерным строем курсантские баркасы, распустив паруса бабочкой.
Память воскрешает стихи Лебедева-Кумача:
В небольшом приземистом здании есть комната боевой славы — своеобразный музей батареи. Он еще бедноват экспонатами, но с каждым годом количество их растет.
Слева у входа лежит «донышко» шестисотмиллиметрового снаряда, разорвавшегося в июне 1941 года у главного входа под массив.
Снимки воинов, пожелтевшие от времени документы рассказывают о подвигах батарейцев.
В День Советской Армии на батарею съезжаются ее бывшие бойцы и командиры. Они вспоминают о боевых делах.
Вечером, когда фосфорится ночное море и яркие севастопольские огни прокалывают тьму, в совхозе, так же как в ту первую ночь войны, девчата поют порой немножко грустные, а чаще веселые песни.
И снова, так же как и до войны, в ночном небе, охраняя покой страны, с ревом проносятся самолеты. На берегу хитрые электронные приборы днем и ночью «прощупывают» море и небо. Новая техника, созданная руками советских людей, помогает воинам зорко и надежно охранять мирный созидательный труд народа.
ПУТИ-ДОРОГИ
Разошлись пути-дороги тех немногих защитников батареи, кто остался в живых. Одни из них все еще в строю и продолжают укреплять оборону нашего государства, другие работают на промышленных предприятиях, в сельском хозяйстве, учат ребят в школах. Лейтенанты стали полковниками, выросли, возмужали их дети.
Вот вошел в комнату здоровенный дядя в добротном пальто, с тугим портфелем в руке и басовито доложил:
— Товарищ генерал, подполковник запаса Подорожный прибыл по вашему приказу… извините, по вашей просьбе!..
Вначале я не узнал Ивана Трофимовича. Помню, на батарее он всегда выглядел здоровяком, теперь же постарел и располнел. Сразу же пошли воспоминания. После прорыва из окружения Подорожный воевал еще десять дней, потом был тяжело ранен и вывезен на Большую землю. Лечился, опять воевал, еще раз был ранен, выздоровел и, как только изгнали фашистов из Севастополя, снова вернулся туда. Первое, что сделал, — побывал на Тридцатой батарее. Страшную картину увидел он: башни были взорваны, под бетоном сохранились скелеты: немцы боялись туда ходить и не убирали трупов. Саперы и моряки осторожно расчищали территорию батареи, подрывали неразорвавшиеся снаряды, хоронили останки.
— Ну, а потом захворал, сердце стало пошаливать, осмотрели меня доктора и предложили уйти в запас, — рассказывает Подорожный. — Попытался сопротивляться, но где тут, сами знаете, если эскулапы взялись, то уж допекут. Пенсия у меня полная, «на всю катушку». Приехал в Одессу, год терпел безделье, а потом не выдержал и пошел на завод имени Петра Старостина. Приняли меня хорошо, вскоре я стал помощником директора. В качестве оного и прибыл в командировку в Москву. Сыновей своих воспитал и поставил на правильный путь. Оба — офицеры флота, подводники. Хорошие ребята, краснеть за них не приходится…
Командир второй башни лейтенант Вячеслав Поль во время одной из контратак был тяжело ранен. Сержант Топоренко под огнем врага вынес его, беспомощного, с поля боя и передал медикам. Ему пришлось отнять руку. Но с военной службы не ушел. Сейчас — полковник, преподает в учебном заведении.
Командир центрального поста лейтенант Лев Григорьевич Репков был ранен и после лечения переведен корректировщиком на 35-ю батарею. Оттуда ушел одним из последних, после того как Севастополь был оставлен нашими войсками. Он стал полковником артиллерии и продолжает служить во флоте. В грузном, широколицем, седеющем полковнике трудно узнать лейтенанта Репкова. Но глаза по-прежнему молоды, блестят задором. Лев Григорьевич работал в Москве, в одном из центральных управлений, а потом попросился обратно в Севастополь.
— Тянет туда, а почему — объяснить трудно, — говорит Репков.
Лейтенант Белый недолго был в составе гарнизона Тридцатой, но за это время показал себя как смелый и опытный корректировщик. Позже он стал командиром одной из батарей, был тяжело ранен и попал в плен. Вернувшись из фашистской неволи, продолжал сражаться в рядах Советской Армии до конца войны. Позже был демобилизован и сейчас работает преподавателем в одной из средних школ Днепропетровска.
