Подвиг тридцатой батареи - [22]
Роты, обильно оснащенные пулеметами и обеспеченные боеприпасами, быстро заняв свои позиции, включились в бой. В эти роты пришлось послать часть бойцов и старшин из башен, погребов и электромеханического сектора. Старший инженер-механик Иван Андриенко, подсчитав свои силы, доложил командиру и комиссару, что может выделить человек тридцать.
— А механизмы, Иван Васильевич, будут работать?
— Будут, товарищ комиссар, обязательно будут!
И механизмы работали как часы. Враг наносил повреждения, но батарейцы быстро устраняли их, заменяя вышедшие из строя детали. Старший механик Андриенко, его помощник воентехник 1 ранга Рева, старшины и матросы отлично знали свое дело и умели работать в самых трудных условиях.
Взрывом вражеского снаряда в амбразуре второй башни разбило воздухопровод, повредило электросхему, осколки ворвались внутрь и ранили нескольких бойцов. Ядовитый дым расползался по башне, затруднял дыхание. Матросы, надев противогазы, при свете ручных фонарей стали быстро устранять повреждения. Орудия продолжали вести огонь.
Раненый матрос Крюков после перевязки, сделанной тут же в башне, на требование старшины отправиться в лазарет отрицательно мотнул головой и неестественно громко, как всякий оглохший человек, отрезал:
— Не пойду, товарищ старшина.
Командир башни лейтенант Поль хотел вмешаться, поддержать старшину, ведь краснофлотец, по существу, нарушает приказ. Но, подумав, решил, что на его месте поступил бы так же, что и старшина поймет и простит такую «недисциплинированность».
Крюков чувствовал, что ответил неладно, и попросил у старшины разрешения остаться в башне. Старшина, разумеется, разрешил, и «конфликт» был улажен. Боец Крюков остался в строю, хотя был серьезно ранен.
Немцы били с коротких дистанций из орудий средних калибров, швыряли издалека тяжелые снаряды. Броня башен и бетон перекрытий выдержали много прямых попаданий, но, несмотря на это, орудия батареи продолжали вести огонь. Снаряд ударил в стык вращающейся части башни — металл расплавился, башню заклинило. Все попытки развернуть ее не удавались: перегрелись моторы, от перенапряжения выбивались предохранители, но башня была неподвижна. Под огнем врага трое краснофлотцев и старшина башни Лысенко, выбравшись на поверхность, кувалдами и зубилами срубили часть металла. Двое из бойцов получили тяжелые ранения, но башня снова пришла в движение.
Планы генерала Манштейна срывались. За десять дней боев немцы продвинулись мало, однако все же сумели потеснить наши части, особенно в районе Тридцатой батареи. Фронт пролег в километре от ее северного бруствера. Положение несколько стабилизировалось.
28 декабря ночью советские войска высадились на Керченском полуострове. Фашисты сразу же сняли одну дивизию с южного крыла Севастопольской обороны и вместе с резервной дивизией бросили под Керчь. А на Северной стороне атаки продолжались с неослабевающей силой. Мало того, они неожиданно усилились.
Манштейн в своей книге сообщает, что, когда общий штурм Севастополя не удался, Гитлер приказал во что бы то ни стало прорваться к Северной бухте с тем, чтобы, заняв этот берег, контролировать вход и выход из порта. Вот почему гитлеровское командование так упорно бросало в бой сильно поредевшие части своего 54-го корпуса.
Манштейн пишет, что 31 декабря командиры дивизий этого корпуса снова доложили об огромных потерях, и он вынужден был нарушить приказ Гитлера и прекратить наступление.
Но вернемся на несколько дней назад. Особенно тяжело было драться воинам батареи 29 и 30 декабря. В этот день немцы уже прорвались к Братскому кладбищу, надвинулась реальная угроза окружения. Батарея — стационарное сооружение, маневрировать не может, приказа об отступлении не было, значит, нужно было держаться во что бы то ни стало. Пусть кругом идет бой, по броне башен секут снарядные осколки и пули, пусть уже в казармах батареи засели вражеские автоматчики, все равно надо драться.
Генерал П. А. Моргунов несколько раз в день звонил Александеру для того, чтобы «прощупать» его настроение и настроение личного состава. Но ни разу не слышал жалоб, не уловил каких-либо признаков паники: был суровый и тревожный разговор двух командиров, понимающих сложность обстановки. Александер заверял, что все батарейцы готовы драться до последнего дыхания…
И они дрались именно так, используя все возможности для того, чтобы нанести врагу как можно больший урон.
Нередко политработники батареи участвовали в боях как строевые командиры. Так, секретарю комсомольской организации Устинову было поручено командовать отдельным огневым взводом, сформированным из одного «стволика», счетверенной зенитной пулеметной установки, которой командовал лихой сержант Колбин, двух станковых и двух ручных пулеметов. Это подразделение было подвижным и появлялось всегда там, где в нем была особая нужда. Огонь этого взвода давал возможность останавливать наступление врага на сравнительно большом участке фронта. Однажды огнем взвода было уничтожено более сотни гитлеровцев. Этот отдельный взвод направляли на самые тяжелые участки фронта, где врагу удавалось потеснить наши части. В последние дни обороны секретарь комсомольского бюро и политруки подразделений тоже дрались как командиры, возглавляя группы бойцов. В перерыве между боями политработники изучали уставы и наставления, а также тактику противника, его боевые средства.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.