Подвиг Невельского - [2]

Нессельроде, казалось, не слышал:

— Ещё напомню вам, что адмирал Врангель полностью согласен с Лаперузом, Браутоном, Гавриловым. О, я вижу, вам мало и этих авторитетов? Тогда замечу, что с ними вполне согласен я.

Невельской промолчал. Министр посмотрел на него удивлённо: после таких разъяснений этот упрямый моряк должен был бы принести извинения за свою неосведомлённость. Или он попрежнему упорствовал, невзирая ни на какие авторитеты?

Нессельроде понял его молчание. Багровые желваки на лице графа дрогнули и потемнели: он не терпел, если ему кто-либо перечил, а тем более какой-то капитан-лейтенант!

— Я принял вас, — сказал Нессельроде холодно, — не ввиду особых ваших заслуг. Об этом меня просил князь Меньшиков. Странно, что он мог поверить вашим фантазиям. Итак, запомните: Сахалин полуостров, а река Амур исчезает в песках. Она никуда не впадает… Что? Удивительно? Однако это факт. России эта река не нужна. Итак, вопрос об Амуре раз и навсегда исчерпан…

— Осмелюсь заметить, — проговорил Невельской, — вопрос далеко ещё не исчерпан…

Граф Нессельроде резко поднялся с кресла. Дряблые щеки его тряслись:

— Молодой человек! Вы забываетесь! Государственные дела решаете не вы, а государь-император и его министры! Кстати, государь-император недавно изволили сказать, вот, точная запись… слушайте…

Нессельроде раскрыл сафьяновую папку и осторожно, словно прикасался к святыне, взял лист бумаги с золотым, тиснёным орлом.

— Их императорское величество изволили выразиться: «…Для чего нам эта река, когда положительно уже доказано, что входить в её устье могут только одни лодки».

Теперь Нессельроде открыто торжествовал: он смотрел в лицо Невельскому выпученными, водянистыми глазами и смеялся.

— Все мои помыслы и заботы, — сказал Невельской, — лишь о славе и могуществе отчизны.

И снова, казалось, граф не расслышал.

— Мой долг напомнить вам, капитан-лейтенант, что малейшая вольность, если таковую вы допустите в плавании, так-то: самовольный поход к устью Амура, будет наказана со всей строгостью. Мы твёрдо решили отказаться от реки Амур, пусть ею владеет кто хочет, и на этом закончен разговор…

Невельской вышел из кабинета и медленно спустился по мраморной лестнице. То, за чем он шёл с такой надеждой, рушилось навсегда. Тупой, чванливый чужеземец встал на его пути. Граф Нессельроде не интересуется Амуром. Больше того, он запрещает исследовать великую реку. А эти угрозы?.. Что они означают?.. Конечно, разжалование в матросы и, может быть, ссылка…

Медленно шагая по набережной Невы, Невельской как будто слышал позади себя голос министра: «…вольность… будет наказана со всей строгостью». Да, с Нессельроде нельзя бороться. Одно его слово и — сгублена вся жизнь. Нессельроде всесилен. Он — советник царя. Пришлый чужеземец, всеми неправдами пробравшийся к власти, разве жил он, тревожился будущим России?.. Но Россия, родина, могучий, великий и славный народ когда-нибудь с презрением вычеркнет со страниц своей истории имя этого сановного проходимца. Врёшь, Нессельроде! Извечно русская река — Амур — нужна России! Русские удалые люди эту реку открыли и никому её не отдадут.

Трудно бороться с Нессельроде. Но родина выше всех сановников и всей дворцовой знати. Нет, Невельской не отступит. Пусть ждут его любые наказания, все равно он пойдёт и к Сахалину, и на Амур!..

Нужно только выиграть время. Как это сделать? Есть единственный выход: ускорить рейс.

Если бы ему, Невельскому, удалось добраться до Камчатки за девять, за десять месяцев, в его распоряжении осталось бы все лето, самая золотая пора. Думать о плавании в бурном неизведанном море поздней осенью или зимой, конечно, не приходилось.

Но для того, чтобы выиграть драгоценное время, нужно быть уверенным в команде и в корабле.

Ещё и ещё раз Невельской выверяет тщательно отобранную им самим команду. Испытанные моряки-балтийцы бесстрашно карабкаются по реям, молниеносно ставят и убирают паруса. В этой бравой команде капитан вполне уверен. Такие матросы в трудную минуту не подведут.

А корабль… Не случайно же Невельской приезжал на верфи, пристально осматривал каждую скрепу этого корабля! Стройный двухмачтовый транспорт «Байкал» недаром привлекал внимание кронштадтцев. Был он словно выточен из единого куска прочнейшего материала, и знатоки, осматривавшие корабль, говорили уверенно:

— Этому шторм не страшен…

В конце августа 1848 года матросы закрыли доверху наполненные трюмы «Байкала», и транспорт вышел в далёкий путь.

Морская дорога до Копенгагена, затем Северным морем, к Английскому каналу, Невельскому была хорошо знакома. Ещё мичманом он не раз совершал походы в различные европейские порты. Но и в неизведанных просторах океана капитан Невельской чувствовал себя так же уверенно, как на родной Балтике. Даже жестокие штормы у мыса Горн, которого неспроста страшились многие моряки, нисколько не поколебали неизменно бодрого настроения капитана: он уже произвёл расчёты и был уверен, что желанное время, необходимое для задуманных исследований ему удастся обеспечить в пути.

Ни офицеры, ни матросы «Байкала» не знали о планах своего капитана. До последней минуты, пока не будет сдан груз, он решил сохранить свою заветную мечту в тайне.