Подвиг - [42]

Капитанъ Немо спустилъ карту Россiи на ея прежнее мѣсто.

— Какъ бы велика и сильна ни была моя техника, — продолжалъ онъ, — все таки бороться со всею Россiей съ ея огромными пространствами и ста сорока миллiонами населенiя было бы невозможно. И при техникѣ настанетъ такой день, когда понадобится армiя въ старомъ значенiи этого слова, съ пѣхотой, конницей и артиллерiей… Гдѣ мы ее возьмемъ? Видишь эти бѣлыя точки, что точно мелкою крупою покрываютъ Россiю.

Мѣстами гуще, мѣстами рѣже. Это ячейки Братства Русской Правды, съ которымъ я тѣсно связанъ. Это тѣ надежные люди, которыхъ я найду въ Россiи. Россiя кипитъ сдержанною, нестерпимою, неслыханною ненавистью къ своимъ поработителямъ большевикамъ. Соловки, Нарымскiй край, весь сѣверъ Россiи перенасыщены людьми, въ своей звѣриной ненависти къ большевикамъ дошедшими до послѣдней черты. Это пороховой погребъ. Тутъ лютый, голодный, обезсилѣвшiй отъ голода и лишенiй, едва сдерживаемый цѣпями чекистовъ и неслыханнымъ терроромъ народъ. Накорми ихъ, дай имъ оружiе, начальниковъ… Вотъ тебѣ готовая, ничего не боящаяся, закаленная въ лишенiяхъ армiя… Армiя въ миллiоны людей… Вотъ почему я и не боюсь начинать борьбу съ моими сравнительно ничтожными денежными средствами и малыми людскими силами. И средства и людей я найду въ Россiи… Но дѣло не въ этомъ… До побѣды, запомни это, Петръ Сергѣевичъ, еще будетъ далеко, хотя бы и вся Россiя возстала, какъ одинъ человѣкъ.

Капитанъ Немо опять открылъ карту Европы.

— Когда Русскiй народъ возстанетъ противъ большевиковъ и начнетъ одолѣвать ихъ, вся красная Европа и Америка кинутся на помощь большевикамъ. Испуганные евреи банкиры будутъ сыпать золотомъ, чтобы закупить красную армiю 3-го интернацiонала и снова надѣть на Русскiй народъ коммунистическiя цѣпи еврейской власти. Борьба пойдетъ не на жизнь, а на смерть и врагомъ будетъ весь мiръ, порабощенный и запуганный коммунистами. Придется и на Европу надѣть какой то намордникъ и ей крикнуть: — «руки прочь отъ Россiи».

Иначе въ клочья порвутъ ее жадные капиталисты Европы, едва только вырвется она, изнемогающая и окровавленная изъ цѣпкихъ рукъ большевиковъ… Вотъ пока и все… Продумай все то, что я тебѣ сказалъ. Сейчасъ ты свободенъ. А съ завтрашняго дня будемъ вмѣстѣ ѣздить по всѣмъ моимъ здѣшнимъ учрежденiямъ и я представлю тебѣ, какъ моему замѣстителю всѣхъ тѣхъ, съ кѣмъ уже теперь вмѣстѣ съ тобою будемъ работать.

Капитанъ Немо обнялъ и крѣпко поцѣловалъ Ранцева.

VI

Черезъ полчаса Ранцевъ на автомобилѣ, предоставленномъ въ его распоряженiе капитаномъ Немо подъѣзжалъ къ большому свѣтлому гаражу, расположенному на окраинѣ Парижа. Здѣсь — и совершенно открыто — каждое утро происходили строевыя занятiя роты, сформированной Ранцевымъ. Здѣсь громко билъ барабанъ, раздавались команды, дѣлали съ деревянными ружьями ружейные прiемы, здѣсь сыгрывался хорошiй духовой оркестръ, руководимый Амарантовымъ и спѣвался оперный хоръ Гласова.

Никого это не удивляло и не смущало. Всѣмъ было извѣстно, что тутъ готовятся статисты большого интернацiональнаго анонимнаго фильмоваго общества «Атлантида», законнымъ образомъ зарегистрированнаго въ министерствѣ торговли и промышленности. Всѣ знали, что готовится какая то военная фильма и фильма звуковая, а потому такъ естественно было все то, что дѣлалось въ уединенномъ большомъ гаражѣ на глухой окраинѣ Парижа.

Никакой рекламы заранѣе не распространяли, никакихъ интервьюеровъ и репортеровъ сюда не допускали. Но и это было понятно. Все это дѣлалось въ цѣляхъ самой хитрой и совершенной рекламы. Секретъ долженъ былъ повысить интересъ къ фильмѣ, которая ставилась анонимнымъ интернацiональнымъ обществомъ «Атлантида».

— Въ нашъ вѣкъ самой необузданной рекламы, — сказалъ секретарь одного изъ директоровъ общества капитана Немо осаждавшимъ его интервьюерамъ, — самая лучшая реклама — отсутствiе рекламы.

Это звучало парадоксомъ. Но это было оригинально и съ этимъ пришлось согласиться.

Въ правительственныхъ учрежденiяхъ и при заключенiи контрактовъ съ людьми объясняли, что на фильмѣ будетъ изображена гражданская война, значитъ военное обученiе, обилiе статистовъ, вооруженiе, можетъ быть, аэропланы, танки, пушки никого не пугали. Но… нанимаемые Русскiе статисты скоро подмѣтили какой то особенный душокъ тайны уже некинематографической, который вѣялъ отъ всей обстановки занятiй и набора людей. И этотъ то душокъ волновалъ Русскихъ статистовъ, набираемыхъ въ роту.

Брали людей большой физической силы, какимъ былъ дирижеръ оркестра полковникъ Амарантовъ, или людей исключительно ловкихъ, сметливыхъ среди природы, охотниковъ, какимъ былъ полковникъ Ферфаксовъ, или людей, что иазывается «отпѣтыхъ», кому «либо въ стремя ногой — либо въ пень головой», какимъ сталъ Нордековъ. Особенно охотно брали казаковъ. Притомъ брали людей опредѣленно ярко выраженной «бѣлой идеи», тѣхъ, кого называли тогда «активистами». И среди этихъ то людей — предложенiй было очень много, безработица одолѣвала Русскiе эмигрантскiе круги — брали лишь тѣхъ, кто твердо исповѣдывалъ знаменные лозунги: — «вѣра, царь и отечество». Этимъ въ, казалось бы, совсѣмъ неполитическое предпрiятiе, какимъ являлось анонимное общество «Атлантида» вносилась какъ бы политика. Избѣгали скользкихъ и гибкихъ «непредрѣшенцевъ», не брали тѣхъ, кто по апокалипсическому выраженiю не былъ ни холоденъ, ни горячъ, а принадлежалъ къ весьма тогда распространенной партiи «куда вѣтеръ дуетъ» и кто говорилъ соннымъ «Обломовскимъ» голосомъ: — «мнѣ все равно — будетъ республика, буду служить и республикѣ, а пошлетъ Богъ царя — послужу и царю»… Брали волевыхъ людей и не старше сорока лѣтъ, крѣпкихъ физически и здоровыхъ. Если и брали стариковъ, то не въ строй, а на хозяйственныя должности и отмѣнно крѣпкихъ духомъ и убѣжденiями. При заключенiи контракта бралась подписка, съ момента погрузки не пить спиртныхъ напитковъ и не курить. Была и еще странность: — въ формировавшейся ротѣ, два взвода были Русскiе и два взвода иностранцы — французы и нѣмцы. И тоже это былъ народъ крѣпкiй и стойкiй. Французы-моряки Бретонцы, всѣ католики, нѣмцы изъ Ганновера и Померанiи.