Подвиг, 1983 № 23 [альманах] - [2]

Белокрылов своего слова в технике не сказал. Они оба сгорели в бою под Медведем на новгородской земле.

Я не знаю, каким художником стал бы Чайка, если бы остался жив, что изобрел бы для людей Сережа Белокрылов. Этого не знает никто. А сколько будущих Пушкиных, Гоголей, Ломоносовых, Циолковских погибло на полях сражений?! Молодость отдавала на войне не только жизни, а даже больше, чем жизни, если есть что-нибудь больше жизни. Она отдавала бессмертие, будущее.

Мы часто называем свою молодежь особой в тех случаях, когда сравниваем ее с молодежью на Западе. Я не считаю нашу молодежь особой. Она не особая, а такая, какой должна быть вся молодежь. Особы условия, в которых развивается наша молодежь.

Капиталистический мир отравляет ядом индивидуализма, наживы молодые души. Его искусство твердит о темных силах, которые заложены в человеке от природы, о непреодолимых звериных инстинктах, которые передаются в кровь с молоком матери.

Мы же убеждены в ином: человек рождается с жаждой счастья и творчества, нужно только создать условия для него, то есть построить общество, основанное на иных принципах, в корне отличных от принципов капиталистического «рая», где заповедь «Человек человеку — волк» правит душами.

О четырех парнях, покоривших стихию океана, та пресса писала: «Непостижимо!»

Действительно, с буржуазным миропониманием трудно было разобраться в свершившемся в океане. Ведь, по их понятиям, в парнях должны были проснуться звери. Но наша четверка выросла в ином обществе, где закон жизни: «Человек человеку — друг, товарищ и брат». И все невероятное стало возможным.

Мы строим коммунизм, мы часто называем его образно весной человечества. А что такое весна? Рослые деревья, черные и голые зимой, весной покрываются пухом, листьями и цветами. Семена подорожника и самых невзрачных растений, не имеющих даже собственного имени, дают ростки и становятся листьями и травами. Птицы летят через грозные пространства с южных зимовок к себе на родину, чтобы вить гнезда. Весной у них много хлопот: надо таскать прутья для домиков, они даже дерут пух для подстилки у себя из брюшка. Весна для пахаря самая хлопотливая пора, он пропадает на поле от зари и до зари, так что ему некогда поесть и отдохнуть. А он ждет весну, как свидания с невестой. Потому что без весны он не может стать самим собой, творцом, пахарем, снимающим золотые ароматные плоды осеннего урожая.

Без весны в человеческом обществе люди никогда не услышат плеск морей на иных планетах, человек не развернется во всей неслыханной щедрости своего ума. Жажда счастья и познания погаснет в нем навсегда.

Молодость всего мира стоит за весну. Она стремится к ней так, как птицы стремятся в далекий полет через бури и грозы. Японская девушка, убитая у стен парламента, поднимает своей смертью тысячу молодых на борьбу за лучшее будущее. Молодость не уступит мир тем, кто может превратить земной шар в обуглившуюся на огне ядерных взрывов головешку, она властно берет его в свои руки. Земля, как голубой цветок с лепестками океанов и золотой пыльцой материков, не для того расцвела среди звезд во вселенной, чтобы погибнуть.

Знаки истинной романтики великого творчества начертаны человеческим разумом во вселенной. И носители ее — молодые строители весны человечества.

1961 год

•

Мир в смотровой щели машины

Встает торчмя, дымясь, пыля.

И падает в разрывах минных,

И поднимается, дымя.

И снова рушится с размаха

Под гусеницы, как волна,

Кусками луга, троп и пахот,

Продымлена и сожжена.

И вражьи черные траншеи

В кустах железных. Взрыв, песок,

Ползут, словно живые, щели

Вдоль, поперек, наискосок.

А мы по ним из пулеметов

С размаха хлещем наугад.

Березовые кости дзотов

Под гусеницами хрустят.

Один мотор ревет, грохочет.

Отбросив шлемофон к чертям,

Из раскаленной пушки в клочья

Рву землю, стервенея сам.

Вся суть войны не в том ли чувстве,

Когда, поймав врага в прицел,

Ты жмешь педаль ножного спуска

И посылаешь выстрел в цель.

Да, сердце злобою зайдется,

Как спиртом яростным взахлеб,

Когда огонь легко взовьется,

Кровь вражья обагрит бугор.

1944 год

•

Продутые блиндажным сквозняком,

Пропахшие махоркой и газойлем,

Взахлеб мечтали мы о ней, огнем

Очищенной в солдатской нашей доле.

Мы думали о ней не раз, не два,

Ее нам освещало гильзы пламя…

Да, мы имели на нее права,

У нас бои дымились за плечами.

Она была прекрасной до войны,

Ее мы вспоминали, твердо зная,

Что сделать лучше все-таки должны:

Никто при этом нам не помешает.

Мы знали: все, как прежде, будет

                                                   в ней,

Исчезнут только тени недоверья.

Мы стали сами совестью своей,

Подсчитывая Родины потери.

По бревнам молчаливо тек песок,

Чай остывал в железных литых

                                               кружках,

А жизнь, нас собиравшая в кружок,

Витала в воздухе, сыром и душном.

1944 год

•

Закончится лихое время,

На землю тишь и мир сойдут,

И пахарь бросит в землю семя,

И нивы тучные взойдут.

Забудет он, что был солдатом,

И лишь среди колосьев ржи

Танк, поржавевший и горбатый,

Напомнит вдруг иную жизнь…

Бои с заката до рассвета,

Махорки дым и крови вкус,

В полях безжизненное лето,

В солдатских гимнастерках Русь.